Григорий Дильдяев: «Моя судьба счастливо сложилась в Казахстане»

16 сентября, 2022

1943

Не стало Григория Григорьевича Дильдяева, человека, который считал, что правительственных СМИ не должно быть – только государственные и частные независимые.

… Я пришла в «Казправду» в 90-е, что называется, с улицы. В Алматы у меня знакомых не было, денег тоже. Поисками работы я занималась из парламентского бюро пропусков, где рядом с внутренним телефоном стоял бесплатный городской. В приемной «Казправды» на робкий вопрос, не требуются ли редакции журналисты, дали телефон ответственного секретаря – заместителя редактора Эдуарда Ивановича Кривобокова. Он велел мне что-нибудь написать. Я три дня подряд носила разные материалы, а он принимал их и молчал. К концу недели обозлилась: «Значит, это правда, что в эту газету приходят только «по блату». Думала, на том конце скажут, чтобы забыла дорогу в «Казправду» и швырнут трубку. Но там рассмеялись и сказали, что завтра у меня будет встреча с редактором.

Когда я на ватных ногах зашла в кабинет Григория Григорьевича, то первое, что услышала – свое имя. Он заговорил со мной так, будто я давно уже в штате газеты и эта встреча – обычный рабочий момент. Потом я узнала, что мимо редактора главного русскоязычного официального издания не проходил ни один материал, выходящий в республиканской прессе. А я, приехав завоевывать столицу, активно печаталась в разных изданиях как внештатный автор. Когда Григорий Григорьевич ушел с поста главного редактора, он продолжал интересоваться судьбой каждого из нас. При встречах говорил: «Ты вот писала о том-то и о том-то». Когда я спрашивала: «Как вы узнали? Я ведь публиковала это под глубоким псевдонимом», слегка обижался: «За кого ты меня принимаешь? Неужели я не узнал бы стиль журналиста, которого когда-то принимал на работу?».

Работа в газете, которой он руководил, напоминала праздник или хобби, за которое еще и деньги платят. Любая инициатива поощрялась и награждалась, ни одна тема не отклонялась, хотя «Казправду» в те годы читали «под лупой». Наш редактор учил нас быть независимыми, смелыми и даже дерзкими. Когда, помнится, в редакцию пришло уведомление о досудебной встрече с истцом (кажется, это был комитет по госимуществу), то перед походом в суд меня вызвали к редактору. Думала, что будут «песочить», а мне дали напутствие: веди себя достойно, без мандража, за тобой стоит «Казправда».

Перед переездом всех госструктур в новую столицу, я успела немного поработать парламентским корреспондентом. Самый первый материал оттуда назывался «Аэрокосмическое агентство Казахстана не знает, что такое космос». Прошла неделя-другая. Коллеги мне передавали, что человек, пришедший на ратификацию документов в Парламент, после выхода материала бегает в редакцию, угрожает судом, требует опровержения и наказания журналиста. История продолжилась в «Гостиной» «Казправды», где почти еженедельно бывали высокопоставленные лица. Однажды редактор приказал – на встрече с председателем сената быть обязательно. Я не очень прислушивалась к беседе с Омирбеком Байгельды, но тут редактор сказал: «У нас недавно выходил материал об Аэрокосмическом агентстве. На нас в суд собираются подавать, вы будете свидетелем?». Байгельды ответил, что достаточно будет стенограммы заседания, по ней видно, что представитель агентства «плавал» в вопросе.

В «Казправде» при редакторе Дильдяеве категорически возбранялось робеть перед чинами. Он был из тех людей, которые оставались верными в дружбе даже тогда, когда от человека, казалось бы, отвернулся весь мир. Одним из них был экс-управляющий делами ЦК Компартии Казахстана, «отмотавший» срок в колбинские времена Андрей Статенин. Григорий Григорьевич вспоминал: «Когда Союз стал рассыпаться, мы, собкоры «Правды», «Известий», «Труда», «Комсомолки» и других центральных газет, собрались однажды и стали думать: что делать, чтобы выжить? Даже один корреспондент издания такого ранга был уже силой: у каждого есть контакты, связи, правительственная «вертушка». Объединившись, нам легче было решать любые вопросы. Так мы учредили ассоциацию аккредитованной прессы «КазИнпресс», я стал ее президентом.

Задолго до этого я познакомился с Андреем Григорьевичем Статениным, управляющим делами ЦК Компартии Казахстана, большим человеком по тем временам. Когда я после Мангышлака работал завпартотделом «Казправды», меня без конца дергали в ЦК писать разные части докладов, выступлений и приветствий. Заведующий орготделом Куаныш Султанов, видимо, и сообщил Статенину, что я с семьей живу в общежитии партшколы. Андрей Григорьевич, проявив ко мне добрые чувства, очень скоро вручил мне ключи от сверххорошей по тем временам квартиры в центре города.

Потом наступили перестроечные времена. В Алма-Ату из прокуратуры СССР приехал следователь по особо важным делам Владимир Калиниченко, чтобы раскрутить вслед за узбекским «казахское» дело. У Динмухаммеда Кунаева, кроме коллекции зажигалок и оружия, ничего не нашли. Зацепились за международную выставку мебели, куратором которой по линии ЦК был Андрей Статенин. После выставки экспонаты было некуда девать. Статенин звонил в Москву, чтобы ему разрешили оценить и реализовать мебель по остаточной стоимости. В моем архиве есть список, где под пунктом №1 (фамилия под ней не указана, но это был Кунаев) стоит прикроватная тумбочка, сам Статенин приобрел письменный стол. По сегодняшним временам – мелочь, но эти тумбочка и стол сломали жизнь помощнику Кунаева, который якобы был посредником: его посадили. Статенин тоже сидел какое-то время. Его жена, не выдержав позора, повесилась.

Когда Андрея Григорьевича выпустили, мы с ним случайно встретились на улице. Он был тронут: «Некоторые переходят через дорогу, боятся со мной общаться». Я предложил ему поработать в «КазИнпрессе». Уже на следующий день он руководил нашими издательскими проектами. А когда я пришел в «Казправду» редактором, Статенин стал заведующим отделом подписки и реализации и регулярно приносил большой доход. Это ему принадлежит идея издать сборник «Бизнес и право», где публиковались законы с комментариями от их разработчиков. Почувствовав себя нужным, он расцвел».

В конце 1997 года Григорий Дильдяев был вынужден подать в отставку с должности редактора «Казправды» – не сработался министром информации Алтынбеком Сарсенбаевым.

– Поначалу мы ладили с ним, – вспоминал Григорий Григорьевич. – Став министром, он даже спрашивал совета, как поставить работу ведомства. Я предложил ему объявить всем, что это временная структура. Она нужна только для того, чтобы создать правовую базу жизни прессы, и сделать так, чтобы при распределении собственности газеты работники получили возможность стать ее совладельцами. Допустим, районная газета находится в здании райтипографии, надо объединить их в одну структуру. «Радикально, радикально», – ответил тогда министр. Время шло, Алтынбек матерел. Быстро освоил главное умение для человека, который ходит по правительственным коридорам – искусство интриги, и стал смотреть на мир глазами уже не журналиста, а жесткого политика. Ему нужно было выстраивать свою команду. Проблемы конкретной газеты, начиная с «Казправды», его интересовали все меньше.

Когда в «Караване» вышла статья «Бизнес на газетных страницах», он пригласил меня. Я знал, что эту статью, «анализирующую» мою работу, Алтынбек прочитал еще до печати. Он вздохнул с облегчением, когда я сказал: «Если родной министр не хочет меня защищать, я работать не буду».

Вот так мы расстались. С той поры прошло уже немало лет, но я никогда не держал на Алтынбека особых обид и не имел к нему претензий, понимая логику его действий. А страшная смерть его, точнее, казнь, и вовсе затушевали все перипетии наших отношений.

… В свое время мой давний друг Михаил Полторанин приглашал меня возглавить в российском министерстве печати, который он возглавлял, аппарат по реформированию печатных изданий. Я отказался, объяснив, что не знаю российский рынок, который значительно шире казахстанского. Однажды он спросил, не пожалел ли я когда-нибудь, что не стал московским медиачиновником? Нет, ни разу. Моя судьба – и профессиональная, и человеческая – счастливо сложились в Казахстане.