Казахская сказка: почему Азиз Бейшеналиев не хочет возвращаться в Россию?

В онлайн-кинотеатрах Казахстана вышел в прокат, снятый в жанре хоррор киносериал «Казахские страшные сказки» Адильхана Ержанова. Одну из главных ролей в нем сыграл актер-космополит, как он себя называет, Азиз Бейшеналиев: долгое время жил и работал в России, десять лет назад переехал в Казахстан и сейчас живет на две страны – получил два года назад американскую грин-карту. Азиз последовал туда вслед за сыном, который имеет, также, как и он сам, расстройства аутистического спектра.

Тень отца

Актер не скрывает это, как и то, что своего знаменитого отца, народного артиста СССР Болота Бейшеналива, он видел всего четыре раза в жизни за те 14 лет, что прошли после развода родителей.

Актерской профессии он учился в Ташкенте. В годы его студенчества (90 годы) на «Узбекфильме «была снята, да и то по заказу президента Ислама Каримова, всего одна лента – исторический фильм «Великий эмир Тимур». А потом киноиндустрия была практически парализована.

– Я понимал, что ни в Ташкенте, ни в Бишкеке не смогу найти себе работу, – рассказывает актер. – А я к тому времени я был уже женат, у меня рос сын. Нужно было уезжать туда, где мог бы найти работу. Решил переехать в Москву, но «Мосфильм» тоже не ждал меня с распростертыми объятиями. Пришлось на несколько лет забыть об актерской профессии. Был секретарем правозащитной организации, курьером, экспедитором, помощником менеджера в фирме, которая торговала оптом и в розницу офисной техникой… Последнее место работы перед тем, как уйти в кино, – грузчик. Однажды на склад, где я работал, позвонили с «Мосфильма» и попросили встретиться с режиссером Александром Прошкиным. С ним не срослось, но появились другие проекты – с Эльдором Уразбаевым. Романом Балаяном и другими режиссерами. А с 2003 года начали приглашать в Казахстан. Я понимал, что у меня достаточно говорящая фамилия. Памятуя об отце, режиссеры делали мне как бы большой аванс. Его нужно было оправдывать.

– Ваши родители рано развелись, и все же – какую роль сыграл отец в вашей жизни?

– Мне было около пяти лет, когда это случилось, и я почти не помню того времени, когда жил в полной семье. Особенно, если учесть, что меня полуторагодовалым отправили в Туркменистан, к бабушке, маме моей матери. После этого я бывал во Фрунзе у родителей больше в гостях, так же, как и они, у нас с бабушкой в Чарджоу. После развода отец переехал в Москву, и я виделся с ним лишь эпизодически. По-настоящему встретился с ним, когда мне было уже 19. В то время я жил в Ташкенте, а отец вернулся после многих лет жизни в России на родину, в Бишкек.

Главный урок, который я вынес, общаясь с ним – любовь и забота о тех, кого любишь, не обязательно должна сочетаться с давлением на человека из желания «причинить ему добро», нужно ограждать его от нежелательных последствий. То есть обязательным спутником любви должно быть уважение. Любовь без уважения к тому, кого любишь, зачастую приводит к тому, что ты «из любви» позволяешь себе нарушать границы этого человека.

– Сатыбалды Нарымбетов на роль Мустафы Шокая в своей одноименной картине выбрал из многих вас. Каково было вам, кыргызу, играть великого казаха?

– Великого, неважно, какой он национальности, всегда играть непросто. Конкуренты, может быть, были даже мощнее по фактуре, по профессиональному и жизненному опыту, но Сакен-ага (Сатыбалды Нарымбетов. Ред.) искал, как он говорил, «свежее» лицо. А что касается Мустафы, то он не делил туркестанцев на государственные квартиры. Мне кажется, устраивать такое разделение – казах – не казах, кыргыз – не кыргыз, будет предательством его памяти, это противоречит принципам Мустафы, который говорил, что все мы – дети одной земли, а потому должны быть вместе.

– Сегодня вы гражданин даже не Кыргызстана или Узбекистана, а Казахстана, но ваше имя почему-то упорно связывают с Россией. 

– Да, я встречал такую характеристику в мой адрес – «российский киноактер». Так меня большей частью меня называют те, кто не видел моих работ в казахском кино или не знают о моем кыргызском происхождении. Так вот, я кыргыз, который долго жил и много работал в России, еще больше работал в Казахстане и последние десять лет живу в Алматы. Поэтому предпочитаю считать себя кыргызским, казахским и российским киноактером, причем определение «российский» для меня больше говорит о моем прошлом, которое вряд ли будет иметь продолжение. После того, как в 2022 году закончились все мои рабочие обязательства в российских проектах, в которых я принимал участие на тот момент, я принял для себя решение больше туда не ездить, в том числе для новых работ.

Казахстан для окончательного переезда в 2015 году я выбрал из-за того, что стал брать с собой подросшего сына в Алматы, где после съемок в блокбастере «Кочевник» в 2003 году стал сниматься довольно часто и стабильно.

Сынок у меня родился в Москве, но начиная детского сада, а потом в школе, имел там большие проблемы в общении со сверстниками из-за азиатской внешности. Оказавшись же в Алматы, он, впервые в свои десять лет, почувствовал себя комфортно. «Как дома», – помнится, сказал он. И после этого долго уговаривал меня переехать сюда. В конце концов, мы это сделали и ни он, ни я ни разу об этом не пожалели. Но все же гражданство у меня кыргызстанское.

Истоки мигрантофобии

– В России сейчас усилились мигрантофобские настроения. Или так было и раньше, просто не так выражено?

– Не думаю, что это произошло только сейчас – в той или иной степени я сталкивался с этим в Москве, с тех пор, как помню этот город – с 1997 по 2015. Могу предположить, что пренебрежительное отношение к «инородцам» у тамошнего коренного народа сложилось из-за уверенности в лидирующей роли русского этноса, в которой не было сомнений ни до 1917 года, ни после.

– Но проживающие там кыргызы, казахи и прочие азиатские народы, гордясь тем, что они граждане России, порой ведут себя более великороссами, чем сами русские. Чем это можно объяснить?

– У приехавших в Россию людей из «кыргызов, казахов и прочих азиатских народов» лично я не встречал гордости от наличия у них российского гражданства. И того, что они «часто ведут себя еще более великороссами, чем сами русские» я, честно говоря, не видел ни разу – возможно, мне просто повезло. Но у представителей автохтонных на российской территории нерусских народов такое по отношению к нерусским из России встречать доводилось. Например, у казахов, живущих на местах коренного проживания казахского этноса в России по отношению к казахам из Казахстана. Не уверен, что это основная черта их отношения к казахстанским казахам, но думаю, она объясняется тем же, о чем я уже сказал – из-за прививаемой поколениями уверенности в лидирующей роли русского этноса.

– Сегодня вы вновь живете на две страны – в Казахстане и из-за сына – в Америке. И, кажется, там себя вы тоже нашли, благодаря успешно заявившему о себе в американском кинематографе бывшему казахстанцу Еркину Ялгашеву.

– Не уверен, что уже нашел себя, но то, что пока не потерялся, – уже хорошо. Я знаю много историй о том, как людям бывает невыносимо тяжело в иммиграции. Я рад, что у меня эта история проходит попроще. У Еркена Ялгашева, моего старинного приятеля, в Америке я начал сниматься уже после того, как он узнал, что я туда приехал. Так что тут все с точностью до наоборот: моя работа с ним в Штатах – это следствие моего приезда в Америку, а не причина. Поехать же туда я смог благодаря усилиям найденной для меня друзьями американской иммиграционной адвокатессы, которая успешно доказала, что по совокупности моих работ я имею право на получение американской профессиональной грин-карты в категории «За выдающиеся профессиональные способности». Мы работали с ней по подготовке моих документов и защите моего кейса почти два года – начали в январе 2022-го и закончили в ноябре 2023-го.

И мой совет тем, кто желает поменять страну. Переезжать туда лучше в молодости, когда больше сил, задора, куража и времени для достижения своих целей на новом месте. В свое время я делал именно так: в 26 переехал из Ташкента в Москву, в 44 – из Москвы в Алматы. И если бы я мог переехать в Америку на какое-то количество лет раньше, то, может быть, у меня было бы больше шансов быстрее достичь там чего-то серьезного. Но лучше попробовать позже и в худшем случае не справиться, чем не попробовать вообще и жалеть об упущенном шансе. Это – как в старом анекдоте: «Ты хоть лотерейный билет купи!». – «Купил вот. Что будет – посмотрим».

– Одна из ваших последних работ – ностальгирующий по СССР бывший военный в фильме «Особенный доктор». После премьеры вы сказали, что ваш сын – аутист, а вы – отец-одиночка. Как вы справляетесь со своей проблемой?

– Простите, но речь тогда шла не об аутизме, а о расстройстве аутистического спектра. Это не совсем одно и то же. Мне помогло то, что у меня самого тот же диагноз. Поэтому я, опираясь на свой опыт, мироощущение и мировосприятие, хорошо понимаю и чувствую своего сына. Так что «проблемы», с которой мне нужно справляться, для меня нет. Мы с ним думаем одинаково.

– Поделитесь своим опытом: что нужно делать, чтобы «особенные дети» чувствовали себя комфортно в своей стране?

– То же, что и по отношению ко всем остальным людям: создавать в стране условия, при которых им захочется быть гражданами этой страны. Когда все будут реально, а не декларативно равны, люди не захотят это равенство терять и не позволят его отнимать.

– Скоро в онлайн-кинотеатрах Казахстана выйдет в прокат киносериал «Казахские страшные сказки», где вы играете врача-негодяя. Что вы можете сказать о своем герое?

– То, что он – продукт принятого в обществе мышления – «то, что стыдно перед другими – не стыдно перед собой» и «можно позволить себе все, что угодно, по отношению к тому, кто слабее тебя». Результат – на людях человек один, в семье и наедине с самим собой – другой.

– Что скажете о фильме «28 панфиловцев», где вы тоже снимались? Она была бы актуальна сегодня?

– Летом 2011 я снимался в Питере в сериале Кима Дружинина «Странствия Синдбада». Мы с режиссером сдружились во время съемок и через два года он попросил меня сняться в его новом его фильме «28 панфиловцев». В то время для меня не имело значения, вымышленная эта история или нет. Как и все советские и постсоветские люди, я не подвергал тот бой у разъезда Дубосеково сомнению. Осенью 2013 мы с Кимом провели пробы грима и костюма, а в марте 2014 я приехал на киноплощадку в Ивановскую область и за один день снялся в двух сценах этого фильма.

Уже после того, как картина стала крупным инфоповодом, который минкульт РФ использовал в качестве военно-исторической и политической пропаганды, оправдывающей милитаризм, факт фальсификации истории боя у разъезда Дубосеково стал общеизвестным. Сейчас я не стал бы работать на таком фильме даже по просьбе друга. Но то, что он все-таки вышел на экраны и был потом широко распиарен, парадоксальным образом способствовало вспышке общественного интереса к этой истории. В результате стали появляться доказательства того, что тот бой во многом вымысел военного журналиста. Впрочем, как и многое другое, в стране, в которой мы жили…