Когда казахи начнут бороздить просторы Вселенной и вернут себе Байконур?

Недавно министр цифрового развития, инноваций и аэрокосмической промышленности Жаслан Мадиев заявил, что в 2025 году Казахстан запустит свою первую метеоракету, а в 2030 сверхлегкую ракету. Кажется, государство наконец решило заняться космосом. Но такие близкие сроки сразу вызывают сомнение – может, это очередные пустые понты? О том, насколько заявления министра соответствуют реальному состоянию нашей космической отрасли мы поговорили с Нурланом Аселканом, главным редактором и издателем журнала «Космические исследования и технологии».

– Зачем Казахстану понадобились своя метеорологическая ракета? В чем будет ее новизна по сравнению с советским аналогом?

– Метеоракета – это для нас первый шаг к тому, чтобы создать свои средства выведения. Она поднимается на высоту до 100 километров и зондирует атмосферу в исследовательских целях. Средства выведения – это носители, которые выводят спутники различного веса и назначения.

По сравнению с советскими аналогами это будет весьма простое изделие. В Казахстане, кстати, в советский период, метеоракеты применялись на полигоне возле Балхаша и даже выпускались на Петропавловском заводе тяжелого машиностроения. Например, такое изделие – МР-20. Однако в годы независимости программа была закрыта и производство остановилось.

Чтобы понять, зачем нам это надо сейчас, нужно сказать два слова о казахстанской космической отрасли. У нас есть две спутниковые группировки – «КазСат» (телекоммуникационные геостационарные спутники, – прим. Exclusive) и еще два аппарата для дистанционного зондирования Земли. Есть два экспериментальных спутника научно-технологического направления. Есть наземная инфраструктура приема данных. Создан сборочный испытательный комплекс для проектирования, создания, испытаний спутников под Астаной. Персонал нашей отрасли – примерно полторы тысячи человек. То есть у нас есть почти все составляющие для полноценной космической отрасли. Но чего у нас нет? Собственных ракет, собственных средств выведения.

Первые шаги на этом пути Казахстан стал делать вместе с Россией, создав совместное предприятие «Байтерек» в 2004 году. Но там все очень сильно затянулось. И где-то в 2015–2016 году появилось понимание, что необходимо иметь собственную ракету, пускай небольшую.

Где-то с 2016 года наши специалисты по заданию минобороны занимались модернизацией боевых ракетных снарядов, которые используются, в частности, в системе «Град». Определенный опыт был получен, и после 2020 года была сформулирована задача создать ракету-носитель сверхлегкого класса (РН СЛК). У ее истоков стояли ветераны нашей космической программы Мейрбек Молдабеков, Марат Исмаилов и Марат Нургужин. Определенные результаты на этом пути достигнуты – проработана концепция носителя, получены первые образцы твердого топлива, состоялись небольшие огневые испытания и пробные пуски прототипов ракеты, их запускали на высоту 2-4 километра. И вот сейчас министр Мадиев огласил, что накопленный опыт направят на создание малой метеоракеты, которую запустят уже на 70-80 километров. И дальше уже будут работать в направлении создания ракеты-носителя сверхлегкого класса, срок пуска которой указан на 2030 год.

– Какие задачи будет решать эта сверхлегкая ракета? Исследовательские, военные или коммерческие?

– Конечно, планируется и коммерческое использование изделия, и в научных целях, и в вопросах безопасности, набор функций может быть большим. Но главное опять же, что эта ракета позволит нам не обращаться к кому-то, чтобы, вывести свой спутник на орбиту. Казахстанские спутники запускались либо на носителях России, либо Европы или США. Наша сверхлегкая ракета, по расчетам, сможет выводить аппараты весом 100 килограммов и более, на высоту порядка 500 километров. Напомню, что первый в мире спутник, запущенный в октябре 1957 года весил 83,6 килограмма.

– Насколько те прогнозы по времени запуска, которые озвучили в министерстве, отражают реальное состояние космической отрасли? Получится ли уложиться в срок?

– Эти заявления отражают скорее хотелки руководства. Проблемы всегда заключаются в том, что для создания носителей, пускай легкого класса, масштаб задач и вызовов очень велик. Первое – у нас крайне мало специалистов и соответствующего опыта.

Второе – у нас очень слабая производственная база для того, чтобы изготовить, к примеру, сопло двигателя, компоненты корпуса, какую-то электронику. Мы имеем определенные возможности, но весьма ограниченные. Необходимо создавать экспериментальные лаборатории, опытные производства. С этим тоже не просто, а значит нужны ресурсы, должно работать большее количество людей, должны быть подключены наши научно-исследовательские центры, университеты и так далее.

Для руководителей министерства создание ракеты кажется обычным инновационным проектом на 3–5 лет. Дали деньги – получили результат. Но сейчас столкнулись с тем, что для того, чтобы выполнить указания министра, нужно кратно усиливать работы.

И есть еще один момент. Нам очень трудно все сделать самостоятельно, поэтому нам нужен альянс с одним или несколькими иностранными партнерами, компаниями, которые уже имеют успешный опыт создания и эксплуатации таких изделий. Они есть и в Европе, и Китае, и в Индии, других странах. Определенные контакты с ними есть, но их нужно развивать и расширять.

Я бы сказал так: задача создания ракеты сверхлегкого класса к 2030 году находится на грани возможностей нашей страны. Даже небольшие затруднения могут помешать реализации проекта. Но окно возможностей есть – если будет обеспечен полноценный финансовый поток, появятся надежные партнеры, наши специалисты не подкачают и целенаправленно выполнят свою задачу.

– До начала войны в Украине на Байконуре было много совместных проектов с западными компаниями. Как проявляется это сотрудничество сейчас?

– В нулевые годы, задолго до Крыма и войны в Украине, Байконур, по сути, процветал. Во-первых, на нем проводились пусковые программы в интересах МКС. Летали россияне, американцы, европейцы. На коммерческой основе летали космонавты из Бразилии, Южной Кореи и так далее. Во-вторых, Байконур с надежными советскими ракетами «Союз», «Протон» и «Зенит» был очень выгодной площадкой для вывода на орбиту аппаратов разных стран, разных компаний.

Но все изменила геополитика. Сейчас на Байконуре Россия работает в гордом одиночестве. Но и ее программа резко сокращается – возможности сузились. Для примера, спутники РФ зачастую строились на российской платформе, но полезная нагрузка (антенны, датчики и так далее) были европейскими. Такой международный альянс позволял создавать неплохие аппараты. А сейчас наступила изоляция.

Венцом этого стал конфликт в марте 2022 года, когда по распоряжению тогдашнего руководителя Роскосмоса Рогозина на космодроме были арестованы, – по сути, похищены – 36 аппаратов связи европейской компании OneWeb. Этот конфликт не разрешен до сих пор. Я думаю, что это очень серьезно подорвало репутацию Байконура, который против воли втянули в эти геополитические терки.

У нас есть своя часть космодрома, на правом фланге, но с нее пока не полетела ни одна ракета, потому что совместный с Россией проект «Байтерек», по сути, находится в коллапсе.

– А у самого Казахстана есть какое-то сотрудничество с западными странами?

– Совместно с известной компанией Airbus в Казахстане в свое время была создана группировка спутников дистанционного зондирования Земли и главное – был построен и и сдан в эксплуатацию сборочно-испытательный комплекс (СБИК) под Астаной.

Сейчас этот СБИК готовится к созданию новой серии аппаратов – трех спутников среднего разрешения. И недавно во время визита президента Токаева в Монголию была достигнута договоренность о создании для них аналогичного аппарата на нашем же СБИКе.

– Налажены ли у нас какие-то связи со странами глобального Юга, у которых тоже есть космическая отрасль, например, с Китаем или Индией? Учитывая геополитические изменения, это кажется важным.

– Во время летнего визита главы КНР Си Цзиньпина в Астану, мы подписали с китайской стороной несколько документов о сотрудничестве в космической сфере. Суть их, в совместной разработке спутников, подготовке персонала, оценке возможности использования космодромов друг друга. Китай даже предоставил Казахстану безвозвратный грант на сто миллионов юаней для развития нашего сотрудничества.

Есть несколько китайских компаний, которые активно интересуются нашими возможностями. В частности, компания Deep Blue Aerospace уже определенное время сотрудничает с Казкосмосом.

И я думаю, что через какое-то время китайские космические программы могут начать реализовываться на Байконуре, на той части, которая контролируется Казахстаном.

Почему они в этом заинтересованы? У Китая четыре собственных космодрома. Но сейчас идет переход на многоразовые технологии. Этот путь проложил Илон Маск со своим SpaceX и ракетой Falcon 9. Раньше первая ступень должна была куда-то упасть и разбиться, а теперь она должна мягко приземлиться, чтобы потом использоваться несколько раз. Так вот оказывается, что территорий для такого рода посадок очень немного в Китае, да и во всем мире. А Байконур с его обширными полями падения для этой цели как раз подходит.

Мое субъективное мнение – на Байконуре сейчас будет оживление. Во-первых, начинают интенсифицироваться казахстанские программы. Во-вторых, российская сторона снижает свое присутствие на Байконуре. Я думаю, что после завершения в 2028 году программы МКС, в которой Россия участвует, и после создания совей орбитальной станции, никак не связанной с нашим космодромом, деятельность России на Байконуре будет угасать. Насколько это будет быстро – посмотрим.

– У Казахстана же тоже был конфликт с Россией по поводу совместного проекта «Байтерек». Удалось ли его урегулировать?

– Этот конфликт был связан с неисполнением российской стороной, Центром эксплуатации наземной космической инфраструктуры (ЦЭНКИ), своих обязательств по оценке влияния ее деятельности на окружающую среду. И здесь есть такой интересный момент. В соглашении между ЦЭНКИ и казахстанской стороной был пункт о том, что разногласия будут рассматриваться в суде Международного финансового центра «Астана». А он работает по британскому праву.

Сначала российская сторона сказала, что не признает его юрисдикцию, но когда ее ткнули в этот пункт, разбор дела прошел по существу. Иск был вынесен на серьезную сумму. Насколько мне известно, сейчас достигнуты определенные договоренности по передаче российского имущества на Байконуре, взаимозачеты. То есть скорее всего компенсация будет не денежной. Но в том, что российская сторона будет вынуждена погасить штраф, сомнений нет.

– А в каком состоянии сейчас находится сам проект «Байтерек»? Жаслан Мадиев также заявил, что в 2025 году в рамках проекта произойдет запуск ракеты-носителя «Союз-5», а коммерческие запуски начнутся с 2028 года. В то же время вы говорите, что с 2028 года Россия будет сворачивать свое присутствие в Байконуре.

Я могу сказать так. Есть информация о том, что российский ракетно-космический центр «Прогресс», который должен был построить ракету для «Байтерека», известил стороны о том, что он, мягко говоря, не укладывается в срок.

Не знаю, какие данные у министра Мадиева, но я думаю, что ракету мы не увидим ни в 2025 году, ни в 2026. Возможности российской космической отрасли не отличаются от аналогичных, в том же гражданском авиастроении. А мы видим, как они ограничены.

Инфраструктурная часть проекта полностью лежит на Казахстане, то есть демонтаж старого комплекса и строительство нового, должен производиться за наши деньги. Но у казахстанской стороны возникает закономерный вопрос: зачем ломать имеющийся стартовый комплекс, а потом строить новый? Тем более что будущая российская ракета не существует в природе.

«Байтерек», сыграл еще одну роль для нас. Тормозящую. Нам следовало начать разработку РН СЛК намного раньше. А мы все ждали, что появится новая российская ракета и будут коммерческие пуски, и все будет славно. Не получилось.

– Согласны ли вы с тем вектором развития космической индустрии, который задают власти? Или его стоило бы как-то скорректировать, что-то добавить?

Если говорить о нашей ракете сверхлегкого класса, то да, этот проект крайне нужный. Но если смотреть на весь вектор последних лет – с ним я не согласен.

Космонавтика в целом оказалась сейчас в Казахстане далеко не в приоритете. За последние 5-6 лет у нас практически ничего в космической отрасли сделано не было. Те спутниковые группировки, которые у нас имеются, стремительно устаревают. Их нужно срочно менять.

Не так давно Казахстан решил сосредоточить свое внимание на новых негеостационарных операторах (Starlink, OneWeb) и отказался от замены спутника «КазСат-2». И сейчас возникает ситуация, что, имея свою спутниковую группировку, окупая все затраты, используя ее в коммерческих целях, обеспечивая свою защищенную связь, мы внезапно возвращаемся к фазе, когда у нас не было спутника, когда мы просто покупали услуги у зарубежных операторов. И в целом везде превалирует идея «давайте будем все покупать». Но прежде всего нужно наращивать свои компетенции и многое делать самим. В космос нельзя войти с заднего входа. Надо пройти свой путь.

По заявлениям министерства, программа по созданию новый спутников серии «КазСат» все-таки будет запущена. Но неизвестно еще, когда это будет реализовано и не случится ли так, что существующие аппараты просто в какой-то момент откажут. А я напомню, что в прошлом году был отказ спутника «КазСат-3» и во многих наших регионах пропало телевидение. Кроме того, наша система дистанционного зондирования фактически не сработала во время ЧС – пожаров, паводков и так далее.

Казахстану нужна прикладная космонавтика. По большому счету, нам не нужны исследования Марса. И я не сторонник развития своей пилотируемой программы, чтобы казахстанских космонавтов периодически за большие деньги запускать в космос либо на «Союзе», либо на американском Dragon. Я не вижу в этом смысла, кроме очередных понтов.

Нам нужен четкий, эффективный космический мониторинг, простая и конкретная отдача от космоса – предсказание паводков, оценка пожаров, получение оперативной информации, которая бы сразу ложилась на стол в министерстве по ЧС. На Байконуре нам нужно международное сотрудничество, и чтобы приходили те страны и компании, у которых есть носители современного класса, прежде всего многоразовые.

То, что наша страна занимается сейчас созданием сверхлегкой ракеты и преодолевает неимоверные трудности, это заслуживает уважения. Здесь меньше всего должно быть пиара и хвастливых заявлений. Нужно просто денно и нощно работать и добиваться результата. По этому пути шли в свое время Бразилия, Корея, Китай, Япония, Индия и другие страны, и у них получилось. Почему бы в Казахстане не случиться тому же?

• 18
• 13