Марат Баккулов: Мы привыкли жить в постоянном переходном периоде

Марат Баккулов, директор Алматинского вентиляторного завода, председатель правления Союза обрабатывающей промышленности РК признался, что после президентского послания у него появилось много вопросов о том, как все это будет на самом деле. Он также опасается, что НПП Атамекен может не справится со своей функцией защиты интересов бизнеса.

– Какие тезисы из послания президента особенно вас удивили, какие показались интересными?

– О фонде будущего поколения, когда он прямо указал, кто должен быть его получателем – дети нашей страны, и что все они получат определенные деньги. Конечно, все начинают считать, сколько это будет, но даже если деньги символические, может, это и правильно – показать настрой власти делиться с гражданами. И как гражданин это поддерживаю.

Ну а как бизнесмен смотрел все, что касается экономики. Он сказал о Налоговом кодексе, хотя про это говорят уже года три. Это озвучивались и весной, и летом. Я так понимаю, что правительство героически работает над кодексом.

Он сказал также про судебную систему, что судьи будут выбирать Верховный суд. Юристы подсказали, что это реальная реформа, потому что Верховный суд не будет начальником над судьями. Понимаете, для бизнеса главное – правила, и соблюдение этих правил. Соблюдение правил без работающей судебной системы, как и в любой стране мира – бесполезная затея.

– У нас кривое налоговое администрирование и в качестве панацеи предлагается цифровизация, т.е. полное исключение личного фактора. Я, как в какой-то степени предприниматель, сталкиваюсь с тем, что наши платформы работают через пень колоду, часто ошибаются, из-за того, что они ошибаются, автоматически блокируются все счета и т.д. Как вы думаете, цифровизация – это панацея?

– Это панацея только в случае полной цифровизации. А у нас же этого нет, а тогда какая это цифровизация? Сам президент говорил, что 40% бизнеса у нас находится в тени. Чтобы это все сработало, сначала надо понять, что они собираются делать. Нужен упрощенный Налоговый кодекс. Зачем ИП-шкам вести супербухгалтерию? Помните, патенты были, потом их зачем-то отменили? Сейчас Налоговый кодекс сложный, такое впечатление, что его меняют каждый год. Летом внесли кучу поправок, ввели налогообложение дивидендов, которое вызвало скандал. Оказались, что дополнительный налог появился, но мы и так платим КПН. Создается впечатление, что правительство все время будет менять правила. Правила пишут люди. Налоговик все равно будет смотреть с точки зрения самого крайнего неплательщика, хотя сколько бы они не усложняли процедуры, теневая экономика не сокращается.

– Да, парадокс в том, все формы госрегулирования приводят к тому, что бизнесу легче работать в тени. И в качестве той самой панацеи сейчас в правительстве рассматривается вопрос о внедрении единого совокупного платежа для субъектов МСБ. Назарбаев года три назад говорил об этом. Потом об этом элегантно забыли. Правительство возвращается к этой идее, но в послании она не прозвучала. Как вы думаете, единый совокупный платеж – панацея или нет? 

– С точки зрения упрощения – да. Вы не представляете, сколько у меня бухгалтеров – по зарплатам, по выплатам. Бухгалтера сидят, а я не знаю, чем они занимаются, потому что они большей частью работают на государство. Я плачу налоги не только за предприятие, но и за сотрудников. Большая часть населения не знает, что она налоги платит, потому что плательщиком является предприятие.

Читал исследование несколько лет назад, что затраты на содержание налоговой службы составляют 450 млрд. тенге. И столько же они собирают – 450 млрд. А основных налогоплательщиков всего лишь 100, и это крупный бизнес. А все остальное – действие ради действия, собирание налогов ради содержания.

Понимаю, что в нормальной стране все должны платить налоги. Мы должны содержать то общество, то государство, в котором живем. Но не только я не считаю, что мои налоги идут дяденьке на «Майбах» с номерами KZ. Я еще плачу за образование, за дороги, за спокойствие…

Нужна простота, но кажется, цифровизацией пытаются все усложнить. Я съездил в командировку в Европу, и мне все время там дают инвойсы. Спрашиваю – а где печать, мне отвечают – зачем вам печать, вы просто сдаете в свою налоговую. А налоговой надо доказать, что ты не тратил деньги на свои прихоти и этой бумажки недостаточно. И скорее всего, я на вычет не поставлю и будут считать +20% нашего КПН. Усложнение ради усложнения всегда будет, пока будет решать аппарат – что ему усложнять, а что упрощать.

Я экспортер, я произвожу готовую продукцию, продаю в разные страны, в том числе в Россию. И знаю, что возврат НДС у нас усложнен – не потому, что они не любят экспортеров готовых товаров, а потому, что мы живем в одном Налоговым кодексе вместе с недропользователем. И задача стоит денег побольше забрать. Поэтому я стараюсь лучше там произвести, чем мучаться с возвратом НДС.

– Где «там» произвести?

– Пока что в России, хотя там ситуация не очень хорошая, но когда-нибудь выправится. Мы, производственники, смотрим дальше, чем на три года.

– Токаев возмутился, что МСБ недофинансируется на 42 млрд. долларов. Вот уже много лет говорят о том, что банки не выполняют свою классическую функцию – не кредитуют экономику, хотя у них там трлн. тенге лежат. Как вы думаете, что нужно сделать с точки зрения бизнеса?

– Конечно, мне нужны дешевые деньги, но я понимаю, что они сейчас с инфляцией борются, поэтому завышают ставки. С одной стороны, хотят, чтобы инфляции не было, с другой – чтобы экономика росла. Но я так понимаю, что, по классике, этого не произойдет никогда. А то, что банки не финансируют – вопрос. Знакомые банкиры жалуются, что качественных заемщиков мало, так что не поймешь, где правда.

– Вы как решаете проблему?

– Во-первых, есть «Даму». Я не могу себе позволить брать кредит под 23%. Большая часть денег идет на инвестиционные затраты, у нас горизонт планирования на десятки лет вперед, за это время такие проценты набегут, что мне и вкладываться смысла нет. А наш любимый Налоговый кодекс тоже не мотивирует вложение средств. Мне легче новое предприятие открыть, чтобы уйти от сложных КПН наших.

– А как вам идея «тариф в обмен на инвестиции»?

– Тарифы подрастут, электричество подорожает. С другой стороны, у нас диспропорция между тарифами для населения и для бизнеса. Мы на самом деле финансируем население, хотя во всем мире бизнес всегда платит меньше, чем население. Но мы же немножко постсоветская страна.

– Это послание породило массу вопросов, но, как говорится, дьявол кроется в деталях. Скорее всего, конечным консультантом правительства будет ННП. Скажите, пожалуйста, изменилось ли что-то в ННП после ухода Кулибаева, выросли компетенции, сохранила ли НПП свое влияние?

– Влияние, конечно, не может сохраниться в той степени, как было, потому что Кулибаев – зять Елбасы. А Раимбек Баталов сейчас не только председатель президиума НПП, он еще и исполняет обязанности председателя правления. В президиуме, с моей точки зрения, ничего не поменялось. В феврале, когда был съезд, мы на самом деле его не выбирали, и он уже за столом сидел, как будущий руководитель. Альтернативы не было, он был один. То, что он намечал, мы ничего не видели и до сих пор не видим, хотя людей поменяли.

– Но, в конце концов, НПП не госорган, туда люди не назначаются, может быть, бизнес должен взять на себя какую-то инициативу?

– Для меня это был клуб, где мы собираемся, что-то обсуждаем. Но потом он трансформировался, нам посадили начальство, а я даже выйти из него не могу, потому что по закону я член «Атамекен». Единственное мое право – не платить взносы. Они от моего имени разговаривают, может быть, изначально он и был придуман как еще одна монополия. Если говорить о реформах, Баталову, может быть, стоит провести съезд, выборы. Он может сказать: ребята, мы самодостаточны, организация должна работать сама, давайте убирать обязательные членские взносы, обязательное членство. Сколько я помню, еще Мырзахметов в свое время говорил, что у нас переходный период, по-моему, сейчас опять переходный период, только не понятно, к чему переходят.

Раз «Атамекен» организация бизнесменов, она работать должна на бизнесменов. Может быть, единственная заслуга «Атамекена» в том, что мы начали общаться с друг с другом. А сейчас ничего не понятно. Будет ли оно лоббистской структурой? Поменяется ли одно лобби на другое? Одни агашки на других, одни балашки – на других? Посмотрим…

– Но съезд вообще заявлен?

– Он должен был быть проведен еще в марте, но не было ничего готово. Мы немного пошумели, и они породили какой-то документ, этот документ никто не одобрил, после этого они ушли в свое подземелье. Что-то там делают, но мы об этом ничего не знаем. Может быть, он, как бизнесмен сейчас обсуждает или как акционер – что за актив получил. Гадать не будем, увидим, что произойдет на съезде и будет ли он вообще. Кстати, его можно не проводить и быть вечным председателем президиума.

– Это уже национальный вид спорта. Раз уж мы об этом заговорили, как вы думаете, бизнес поддержит Токаева?

– Наверное, да. Все-таки разговоры о стабильности – не просто разговоры, тем более, что у нас буйный сосед. Я понимаю, что мы живем не в той стране, что лет десять назад. У нас прошло два года пандемии, у нас недавно были январские события – повторится это или нет, никто не знает, до сих пор даже оценки нет, что это было в конце концов. Бунт «товарищей» или возмущение народа? Чем возмущались – то ли бедностью, то ли несправедливостью?

Давайте дадим карт-бланш на эти 7 лет. Выборы, понятно, будут без альтернативы, хотя с точки зрения здравого смысла и политики должна быть конкуренция. Но сейчас такое время неспокойное, и тут еще транзиты так называемые. Как мне один хороший товарищ сказал – мы все из Старого Казахстана, новым людям неоткуда взяться.

– Насчет буйного соседа. Примерно год назад вы думали о том, чтобы перенести часть производств в Россию. Сегодня российские бизнесмены говорят, что да, санкции ударили по олигархам, а для МСБ настали золотые времена, Путин чуть ли не с вертолета дает деньги бизнесу, и вообще, «кому война, кому мать родна». Как чувствует себя ваш бизнес?

– Для моего бизнеса все тяжелее, потому что, во-первых, санкции, во-вторых не все комплектующие там производились. Я вижу, что есть падение экономики, люди беднеют, офисы закрываются, но все покажет весна и следующая осень. Я немного стал осторожнее относиться к переносу, поэтому мы там больше продажами занимаемся. Сильную активность не стал проявлять, надо думать, сравнивать.

– При этом вы сказали, что экспортировать вам выгоднее в Россию?

– Это крупный рынок, а я не настолько большой. Даже небольшие продажи в Россию для меня уже хорошо. Европейцев сейчас там нет, ниши образовались, их заполняют внутренним потреблением, поэтому для меня образовались какие-то преференции. Сейчас курс рубля 8,5, т.е., мы сразу стали конкурентоспособными, у нас рядом Узбекистан, Кыргызстан, все наши соседи тоже перестали получать российский товар и внутри прирост получили. С другой стороны, к нам импорт из России не идет из-за курса, и у них образовался внутренний дефицит. Сейчас они его будут наращивать, нарастят – не нарастят, не знаю, пока работаем.

– Все говорят, что у Казахстана появились очень хорошие возможности. Если раньше в СНГ самыми сильными экономиками были российская и украинская, то сейчас это Казахстан. Какие возможности вы сейчас видите, несмотря на трагизм ситуации?

– Есть определенный список санкционных товаров – все, что связано с военной номенклатурой. Но есть еще санкции, которые наложили сами компании, особенно немецкие.

Они просто ставят запрет, чтобы не было перепродажи, в том числе в Россию. Но с другой стороны, раз там образовался дефицит, есть смысл его заполнять, особенно если вы его производите.

Есть китайское направление. По своей отрасли знаю, те, кто работал с Китаем, на очень большом подъеме сейчас. Для нас есть смысл туда вклиниться, где-то что-то продавать, что-то для них производить. Ко мне сейчас несколько производителей едут, они ищут альтернативных поставщиков, которые будут производить для них какой-то определенный продукт. Почему бы нет?

• 83
• 74