Новый «черный лебедь» для Центральной Азии из Афганистана

По данным национального антитеррористического комитета РФ, в 2024 году в России предотвращено 27 терактов на объектах транспорта, ТЭК и оборонной промышленности. Однако не все из них удалось предотвратить не удаётся. О терактах и их связи с российско-украинским конфликтом, и о том, почему на прицеле у джихадистов Казахстан, страны Центральной Азии, Россия и даже Китай, в беседе с Еxclusive.kz рассказал политолог, руководитель Центра изучения афганской политики Андрей Серенко.

– Не так давно беспилотники атаковали ряд объектов в Татарстане. И кажется, еще полгода назад вы предупреждали, что одним из объектов может быть, в том числе Татарстан. Я уже не говорю о Москве. Каковы ваши версии сегодня?

– На самом деле, атаки, о которых вы сейчас говорите, не имеют никакого отношения к исламскому государству, который осуществил теракт в Crocus City Hall в Красногорске. Атаки беспилотников в Татарстане – это часть конфликта между Украиной и РФ. Взаимные обмены ракетно-дроновыми ударами стали уже важным элементом современного конфликта, который происходит на востоке Украины. То, что эти беспилотники становятся дальнобойными, говорит о том, что это оружие совершенствуется.

Понятно, что рано или поздно конфликт между Россией Украины завершится. Но не случайно, что в украинских вооруженных силах появился новой род войск, точно не помню, как они называются, что-то вроде силы беспилотных систем. Наверное, нечто подобное появится и в российской армии, и в армиях других государств, которые сделают прагматичные и циничные выводы из этого конфликта. Всегда по итогам любой войны, любого вооруженного конфликта военные самых разных стран фиксируют те решения, которые были выявлены и получили положительный результат с точки зрения применения. Беспилотники, безусловно, это открытие и, очевидно, за ними большое будущее. К сожалению, это та реальность, в которой сегодня мы живём. И думаю, что здесь скорее нужно ожидать новых сюрпризов в части совершенствования беспилотников у всех сторон. Но лучше бы они на нашу голову не прилетали.

– Хорошо бы. Но давайте тогда поговорим о другом. Существует мнение, что власть в РФ утратила монополию на контроль ситуации в стране. Вы согласны с этим?

– Нет. Если бы вы власть утратила монополию на контроль ситуации, то марш Пригожина оказался бы успешным. Если в России была ситуация с Пригожиным, то на Украине интрига с Залужным. Во время войны любые политические страны претерпевают существенные трансформации. Война для любого государства – очень большой стресс для государственной машины, для бюрократического аппарата, для общественного мнения, для населения страны и для вооружённых сил. Поэтому в этом стрессовом состоянии случаются разные реакции: у кого-то нервишки дрожат, а кто-то наоборот ведёт себя весьма неожиданно и достойно. Война большая проверка любых государственных систем. Пожалуй, самая жёсткая, может быть, жестокая, но и самая эффективная проверка. Не дай Бог, конечно, никому проходить через войну, но те государственные системы, те государственные аппараты, которые такую проверку пройдут, как правило, отличаются большей стабильностью, большей выживаемостью, большей возможностью адаптироваться к новым вызовам и угрозам.

И, конечно, в рамках этой проверки случаются не только эксцессы, но и делаются определённые выводы. Россия делает свои выводы, Украина — свои. В России одним способом решили проблему мятежа Вагнера, Зеленский решил другим способом проблему Залужного, по крайней мере, пока решил. Но если, скажем так, в части Вагнера проблема, пожалуй, закрыта для России, то в Украине проблема Залужного подморожена, подвешена. Посмотрим, какие впереди ещё могут быть там сюрпризы. Так что я бы не торопился с выводом о том, что власть утрачивает монополию на насилие. Не утрачивает.

Безусловно, попытки свергнуть монополию есть. Соглашусь с тем, что тот же мятеж Вагнера – это была попытка проверки политической системы «на вшивость». Но мы видим, чем она закончилась. Может быть, это было сделано не так ярко, как может быть кому-то хотелось. Это явно было не в стиле фильма «Падение Лондона», когда там всё сначала взрывается, потом всё сразу хорошо и красиво. Но я думаю, что в политике важен конечный результат. Я не вижу сегодня никаких угроз политическому режиму, который существует в России. Путин сегодня абсолютно спокойно может руководить Россией. Не знаю, насколько спокойно может пока руководить Зеленский, но думаю, ему тоже пока ничего не угрожает. Так что в этом смысле вооружённый конфликт между Россией Украиной, как ни парадоксально, пошёл на пользу обоим политикам.

– С другой стороны, события в «Крокусе» тоже определённого рода стресс. Насколько я знаю, вы тоже считаете, что стоило бы принимать более системные меры, вместо того чтобы забалтывать ситуацию.

– В жизни каждого государства случаются свои драматические истории. В России случился «Крокус». Еще раньше мы прошли теракт в Беслане, теракт на Дубровке. Но в США – события 11 сентября. В Израиле – 7 октября, атака боевиков Хамас. В Казахстане были события связаны с январскими событиями 2022 года. Совершенные мощные государственные системы с очень сильными службами безопасности не смогли предотвратить эти теракты. Это не значит, что система государственная каким-то образом демонстрируется свою слабость. Она реагирует на определенные стрессы, которые возникают в жизни практически любого государства.

Вопрос, с каким результатом та или иная политическая государственная система из этого стресса выходит. США из 11 сентября вышли одним образом, развернув войну с терроризмом, с исламским экстремизмом по всему миру. Израиль сегодня пока решает проблему, с которой столкнул с 7 октября. В Казахстане тоже была стрессовая ситуация, когда президент Токаев нашёл очень элегантный, на мой взгляд, но жёсткий выход. Он успешно проводит свои реформы, железной рукой в бархатный перчатке. И они вполне укрепляют политическую государственную систему Казахстана. И Россия сегодня, естественно, реагирует на то, что произошло в Crocus City. Теперь задача служб безопасности не допустить новых терактов. Мы видим сегодня задержание различных террористических групп в Ставрополе, в Дагестане, в Екатеринбурге – процесс идёт, и служба безопасности пытается пока не без успеха реагировать на это.

Так что, да, Россия тоже реагирует. Но здесь, наряду с этими очевидными событиями, которые связаны с российско-украинским противостоянием, главное, не терять из виду реальные угрозы, которые начинают угрожать, на мой взгляд, и России, её партнёрам и союзникам.

Это фактически открытие большого южного фронта, который сегодня джихадисты пытаются открыть в отношении России, республик Центральной Азии, Израиля и некоторых стран Европы. Сегодня мы видим, эти попытки, связаны в первую очередь со стремлением перезагрузить проект исламского государства.

Некоторое время назад этот проект был уничтожен, точнее, казалось, что он был уничтожен. В Сирии и Ираке была уничтожена базовая структура исламского государства, остались лишь её разрозненные вилаяты (область, провинция – Прим.) в Египте, в Сирии, в Афганистане, в Африке. Но за последние три года произошли просто невероятные события, изменившие картину мира.

Американцы завершили свою миссию в Афганистане сделкой с талибами. И фактически проект Талибана победил. Теперь не без основания талибские пропагандисты говорят о том, что талибы предложили единственную успешную модель победоносного джихада, которому, кстати, начинают подражать другие исламские радикальные организации. Например, тот же Хамас. Его представители не стесняются говорить о том, что они подражают модели Талибана в войне с Америкой. И та же Аль-Каида, которая стояла за Талибаном, всегда не без основания приписывает себе удачу талибов. Под зонтиком Талибана сегодня многие группы джихадистов в Афганистане начинают наращивать мускулы, набирают новых сторонников, инвесторов, и создают агентурные и разветвлённые сети в Афганистане и за его пределами, в том числе в Центральной Азии.

В то же время, внимание мира приковано к новой холодной войне между Западом и Большим Востоком. Россия, Китай и Иран с одной стороны, Соединённой Штаты и их союзники с другой стороны. Поэтому, то, что мы видим сегодня и в России, и в Израиле, и на Ближнем Востоке, и в Европе, а теперь в планах и республики Центральной Азии — это всё результаты возрождения джихадистской модели.

Раньше игроки были отвлечены другими историями: пандемией, украинским кризисом, холодной войной и т.д. В рамках это невнимания к себе со стороны других стран, джихадисты имели возможность наращивать силы. И сегодня они хотят эту силу продемонстрировать. Так что это новый вызов, с которым мы все столкнёмся – и в России, и в Центральной Азии, и в Пакистане, Иране, возможно, в Китае. Все эти страны сегодня на прицеле у террористов. Ни одна из постсоветских стран не может быть в безопасности от этой угрозы. «Крокус» может повториться везде.

– Скажите, пожалуйста, за счет чего так выросли ресурсы ИГИЛ и не только этой организации, но и других джихадистских групп?

– Здесь несколько позиций. Ещё раз повторюсь – это невнимание к этой организации. Никто с ИГИЛом в Афганистане не борется. Разговоры про то, что Талибан ведёт активную борьбу с ИГИЛ – это сказки. ИГИЛ вырос в Афганистане с 4 тысяч человек в 2021 году, до 17 тысяч активных боевиков сегодня. Это минимальная цифра. При этом с учётом их семей, эта цифра там вырастает на 25-30%.

Рост идёт по разным причинам. Во-первых, в самом Афганистане вербуют сторонников ИГИЛ. Афганистан – это молодая страна, где 80% населения моложе 30 лет. А молодежь – это самый расходный материал для джихадистских групп. Во-вторых, это нищая страна. 80% населения живут в нищете. Поэтому здесь можно вербовать молодых за дешево и сердито. Что вербовщики ИГИЛа и делают. В-третьих, в Афганистан съезжаются джихадисты из самых разных уголков региона – из Турции, из Сирии, из Ирака, из Африки, из Европы, из стран постсоветского пространства и т.д. И поскольку три года никто не мешал это делать, численность боевиков-джихадистов растёт.

– Откуда деньги на этот проект?

– Во-первых, часть денег ИГИЛ зарабатывает сам. Например, в Афганистане эта организация активно занимается контрабандной торговлей. ИГИЛ сегодня пытается заниматься бизнесом, в основном он связан с производством синтетических наркотиков. Это очень перспективная сфера деятельности. Доходность от синтетических стимуляторов, к примеру того же амфетамина, сегодня практически сравнялась с героином. Это очень прибыльная сфера деятельности, поэтому на текущий момент у ИГИЛ нет проблем с деньгами. И зарплата их боевиков выше чем, чем у талибов в Афганистане. У них нет проблем с оружием. У них нет проблем со сбором информации по странам и регионам. Существует фактически отдельная агентурная сеть, которую создала разведка ИГИЛ, так называемая служба мният. Её агентура работает и по России, и по Центральной Азии, и в Европе, и в Турции и т.д. Они активно привлекают сторонников и конечно новых спонсоров. Так что, ИГИЛ сегодня на подъёме. И если сегодня не начать уничтожать их базовую инфраструктуру в Афганистане, не просто говорить с ними, а бомбить, то это сегодня очень серьезная сила, которая объявила войну всеми миру. Договориться с ней невозможно.

– Вот, кстати, как с ней бороться вообще?

– Для этого есть вполне отработанные практики в спецслужбах. Вот здесь я уверен, что и российские, и казахские, и израильские, иранские и китайские спецслужбы, знают, как это делать. Было бы желание. Но я боюсь, у всех слишком заняты руки другими делами. Вот когда, условно говоря, закончится противостояние между Западом и Востоком на украинском театре военных действий, я думаю, тогда, наверное, дойдут руки и до джихадистской угрозы.

Более подробную информацию об угрозах джихадистской группы, новой структуре по вербовке и обучению, об успешной работе казахстанских спецслужб и многом другом можно посмотреть на YouTube-канале Журнала Exclusive здесь.

• 49
• 64