Окружение премьер-министра начало осознавать правду

За последние 10 лет добыча «чисто» казахстанской нефти сократилась на 35%. Экономика Казахстана нуждается в глубокой трансформации. У нас осталось 5 лет, чтобы слезть с нефтяной иглы и сделать усиленный экономический рывок, считают в правительстве.

Больше половины своей экспортной выручки Казахстан получает за счет продажи сырой нефти – $42,9 млрд из $81,6 млрд в 2024 году. Однако, экономика, опирающаяся в основном на нефтяную отрасль не надежная. Нефтяные цены очень изменчивы. Кроме того, деньги, получаемые за продажу нефти за рубеж, разгоняют инфляцию внутри страны. Надо развивать обрабатывающую отрасль и экспортировать продукцию третьего и четвертого передела, в том числе пластик, считает Алишер Кожасбаев, советник премьер-министра.

 «Продукты передела сырья не столь волатильны (…) Нефть, она же то $20 за баррель, то $120 за баррель. И как нам планировать страну на 15 лет вперед развития, если мы не знаем, какая цена нефти будет? А пластик просто растет (в цене), и все. С этой точки зрения – это просто делает более предсказуемой экономику, сглаживает вот эти постоянные колебания, от которых мы так устали. Тенге в том числе колеблется из-за этого. В целом экономика, бюджет колеблется из-за этого. Все в итоге благосостояние людей колеблется, и зависит от того, сколько нефть стоит», – сказал он в интервью казахстанскому интернет-изданию.

Кроме того, по словам чиновника, «нефтяная рента уже нам не дает такого бешеного количества денег», а национальная нефтегазовая компания «КазМунайГаз» (КМГ) – «символ платежеспособности страны» – теряет доходы, поддерживая внутренние низкие цена на ГСМ.

Алишер Кожасбаев говорит, что «очень успешной» сегодня КМГ делают дивиденды, которые нацкомпания получает от операторов трех крупных месторождений – Тенгиз, Кашаган и Карачаганак, а «ее собственные активы едва ли в плюс выходят»

«Они в плюсе работают стабильно. Но в очень небольшом, в гораздо меньшем, чем 20 лет назад», – отмечает советник главы правительства.

Все дело в том, что в отличие от международных нефтяных компаний (работающих в Казахстане), КМГ и ее дочерние добывающие компании, такие как Эмбамунайгаз и Озенмунайгаз, 60% своей нефти поставляют на казахстанские нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ) по цене от $12 до $30 за баррель при мировой цене $60-70, а то $100 за баррель, то есть получают в два-три меньше доходов, чем могли бы получать. И делается это «для того, чтобы бензин стоил столько, сколько он сегодня стоит» в стране.

Между тем, этот «дешевый бензин» частично, легально и нелегально вывозится в соседние страны, где стоимость топлива в 1,5-2 раза дороже. При этом никакие запреты не помогают ограничить серый экспорт.

Предполагалось, что рост внутренних цен на топливо и доведение их до уровня соседних стран остановит этот процесс. Для этого в январе этого года Министерство энергетики отменило все приказы о регулировании и установлении предельных цен на бензин марки АИ-92 и дизельное топливо. Но в октябре по поручению президента ввело временный мораторий на рост цен на бензин и дизтопливо до стабилизации уровня инфляции.

Алишер Кожасбаев считает, что эту ситуацию все равно «придется решать».

«Ее надо было решать еще 10 лет назад. (…) Надо было двигаться поступательно. Поскольку таких решений не принималось, сегодня это все навалилось разом», – говорит он.

При этом эффект «дешевого бензина» подорвал экономику не только КМГ, но и небольших частных казахстанских добывающих компаний, которые тоже обязаны поставлять свою нефть на НПЗ по заниженным ценам. Это привело к тому, что нацкомпания и особенно частные предприятия все эти годы были ограничены в возможностях вкладывать в расширение производства и геологоразведку.

«У нас нефтедобыча за последние 10 лет выросла на около 10%. Но если из вот этой цифры отнять наших трех гигантов (Тенгиз, Кашаган, Карачаганак) и оставить только то, что напрямую чисто казахстанское, то нефтедобыча упала почти на 35%», – отмечает советник премьера.

По его словам, в Казахстане в ближайшие три года в геологоразведку, чтобы открыть новые месторождения, будет вложено больше, чем за 30 лет до этого.

Сейчас «происходит очень болезненный переход экономики». Вместе с тем, не так просто трансформировать экономику, которая, по-прежнему, глубоко зависима от нефтяной отрасли. Производительность труда в среднем в казахстанской экономике составляет $15 в час, а отдельно в нефтяном секторе – $382 долларов в час.

«При этом в этих $15 нефтяной сектор сидит. Если из этих $15 в час нефтяной сектор отнять, то вся экономика крутится вокруг $6-7-8 в час производительности труда. Проще говоря, это очень мало. В Корее, по-моему, около $40 в час, в странах ЕС около $50 в час, у нас – $6-8. То есть каждый человек условно в среднем очень мало ВВП производит», – отмечает спикер.

По его словам, был проведен анализ того, что Казахстан может поставлять на внешние рынки. Выяснилось, что мы можем экспортировать за рубеж только полусырье – продукцию второго, третьего или четвертого передела. То есть, к примеру, тот же пластик, который уже не сырье (нефть, газ), но и не конечный продукт. Поскольку на такие рынки, как Китай, Россия и Европа мы можем поставлять только нижние уровни передела, нам очень сложно продавать им конечную продукцию.

«Проблема вся в том, что не так просто взять и перестроить экономику. Еще и перестроить в таком русле, чтобы мы построили здесь промышленность, которая приносит такие же огромные деньги, как нам нефть приносит», – говорит Алишер Кожасбаев.

Но перестраивать надо. Потому что цены на нефть в мире будут падать из-за снижения спроса, соответственно, и доходы страны будут уменьшаться. Кроме того, после 2030 года и добыча нефти в стране начнет снижаться и не только на небольших старых месторождениях, но и на таких гигантских, как Тенгиз, Кашаган и Карачаганак.

Полипропилен и полиэтилен

Между тем, производство полимеров в Казахстане постепенно увеличивается, в основном за счет продукции компании «Kazakhstan Petrochemical Industries Inc.» (KPI), контролируемой КМГ.

Завод, введенный в эксплуатацию в ноябре 2022 года, произвел в 2023 года 177,3 тыс. тонн полипропилена, в 2024 году объемы производства выросли почти на 40%, до 247,6 тыс. тонн. А в этом году планируется довести показатели до 400 тыс. тонн, согласно данным Министерства энергетики. Мощность предприятия – 500 тыс. тонн продукции в год.

По данным КМГ, завод увеличивает поставки полипропилена на внутренний рынок. За весь 2024 год KPI продала местным предприятиям 22,9 тыс. тонн своей продукции, что составило 57% внутреннего потребления. При этом только за первое полугодие 2025 года завод планировал реализовать около 19 тыс. тонн, заняв более 70% рынка.

По сведениям нацкомпании, «такая динамика стала возможной благодаря росту клиентской базы, где более 60 из 130 казахстанских компаний приобретают полипропилен на ежемесячной основе».

Напомним, что от идеи создания этого завода до ее реализации, то есть ввода в эксплуатацию предприятия, ушло почти 15 лет. Хотя само строительство шло около 3-4 лет – в 2018-2022 годы, после того, как проект полностью отдали по управление КМГ.

Проект обошелся в $2,6 млрд, из которых $2 млрд – кредит от Китайского банка развития. И есть мнение, что завод был бы запущен еще раньше, если бы мощность его была меньше. Соседние Узбекистан и Туркменистан аналогичные предприятия, но с меньшей производительностью, ввели гораздо раньше, и давно уже конкурируют с российскими производителями. Евразийский экономический союз (ЕАЭС) даже ввел пошлины на узбекский пластик, чтобы поддержать российских производителей.

Тем временем, сейчас идет строительство в Атырауской области второго крупного газохимического завода – по выпуску полиэтилена мощностью 1,25 млн тонн в год и стоимостью $7,4 млрд. Его планируется ввести в эксплуатацию в 2029 году.

Ранее Диаз Диянов, глава компании «KMG PetroChem» («дочка» КМГ), представляя проект, отметил, что в 2023 году в страну было импортировано полуфабрикатов и готовых изделий из пластмасс на $800 млн и $1,3 млрд, соответственно. Еще $35,7 млрд мы тратим на импорт интегрированного пластика в смежных отраслях – машиностроении, автомобильной и пищевой промышленности, фармацевтике и т.д.

«То есть по факту $40 млрд мы видим экспортную выручку от продажи нефти и эти же деньги отдаем другим странам за покупку пластика. Это очень плохая тенденция. И это связано с тем, что у нас внутри Казахстана очень слабо развита газохимия», – сказал Диянов.

Олег Пак, председатель альянса предпринимателей «Парасат» и ОЮЛ «Казхимпром»:

«Если экспортная цена нефти может составлять примерно $450-500 за тонну, то полимеров – $1800-2000. Помимо полимеров из газа можно делать удобрения, аммиачную селитру, карбамид. Ну, и далее, если перерабатывать сырье, то можно производить ПВХ (поливинилхлорид), то есть строительные материалы, выпускать ПЭТ (полиэтилентерефталат), который можно использовать для выпуска пластиковых бутылок, чтобы мы его вообще не импортировали.

Но во всем мире, в том числе в развитых странах, где развита обрабатывающая промышленность, ПЭТ – это не только пластиковые бутылки (у нас только они), но и продукция для легкой промышленности, то есть это синтетические волокна и т.д.

Соответственно, если стоимость пластика около $2000, стоимость нефти – около $500, но если с использованием пластика мы делаем еще и чемоданы, то тонна такого товара может приносить уже $50000 доходов.

То есть, чем глубже переработка и выпуск высокомаржинальных продуктов, тем больше выручка. Соответственно, при этом нужно искать рынки сбыта. Мы в свое время завод KPI долго строили и эти рынка упустили. Сейчас реализуется проект завода по выпуску полиэтилена, которую надо было запускать еще 10 лет назад.

И главная проблема KPI в том, что не выстроены цепочки создания добавленной стоимости. Сырье продаем, и все, максимум – трубы и еще какие-то изделия. В тот же автопром мы пока не входим. То есть еще масса вопросов в этом направлении».