Почему казахстанцы все чаще выходят на митинги?

Почему казахстанцы выходят на митинги? Что ими движет? На эти и другие вопросы попытались ответить ученые-социологи.

Материалы научного проекта «Причины участия и неучастия казахстанцев в протестных акциях (на основе исследования населения)» были представлены Общественным Фондом «Центр социальных и политических исследований «Стратегия» на учебном семинаре-тренинге для полицейских в Алматы.

Гульмира Илеуова, президент Фонда, сообщила, что источником данных для этой научной разработки стали онлайн-опрос казахстанцев и фокус-групповые дискуссии (ФГД), проведенные в 11 городах Казахстана в июле-сентябре 2021 года (то есть – еще до трагических событий Кантара 2022 года, – прим. ред.).

Исследование проведено на средства гранта Комитета науки Министерства образования и науки РК в рамках научно-исследовательской работы по теме «АР 08857524 Протестный потенциал в Казахстане: особенности, факторы и тренды».

Акцент был сделан на оценке уровня социального недовольства на местах, его вероятных причинах и проявлениях в конвенциональных и неконвенциональных формах политического поведения, а также личностных/индивидуальных аспектах вовлечения в протестную деятельность.

Итак: «что же вам не жилось, что же вам не спалось, что погнало вас в путь по высокой волне?». В тексте доклада ответ на этот сакраментальный вопрос выглядит менее поэтически.

«По данным Проекта о местоположении и событиях вооруженных конфликтов (ACLED, https://acleddata.com), только за период с 1 января 2019 по 3 сентября 2021 года в Казахстане произошло 2114 протестных акций разного характера. А на 1 января 2022 года их число выросло до 2388 событий. Если проследить динамику случаев протестных выступлений по годам за этот период, то очевиден тренд на увеличение из года в год их количества», – сообщила спикер.

Большая часть митингов и других форм протеста, как формулировали респонденты, происходят по причинам социально-экономического характера – в 2021 году 75,2 процента. Выступлений и митингов с политическими требованиями – 33,4 процента. По сравнению с 2013 годом эти показатели выросли заметно – тогда они были 54,6 и 13,9 соответственно. Забастовки трудовых коллективов выросли незначительно – с 23,7 до 28,6 процента. А вот спонтанные массовые беспорядки с разбоями и мародерством остались практически на одном уровне – 10,1 и 10, 7 процента соответственно.

Другой важный пункт исследования – Протесты в пункте проживания: вероятность и участие.

Прогноз участия респондентов в протестных социально-экономических (17,2%) и политических (16,9%) выступлениях примерно равный (то есть, не делают различий). Чаще других о том, что примут участие в протестных акциях, сказали респонденты до 24 лет и старше 55 лет («дети» и «родители»); казахи; респонденты со средним уровнем образования; жители областных и районных центров; лица с самым низким (денег нет даже на еду) и самым высоким уровнями дохода (можем позволить себе купить все).

При этом на вопрос – примут ли они участие в протестной акции экономического или политического характера в их родном городе или селе? – около 60 процентов опрошенных ответили отрицательно. И только примерно 17 процентов ответили «да».

А вот как респонденты определяют важные для протеста темы (по итогам фокус-групповых дискуссий):

– вопрос продажи земли или сдачи ее в аренду иностранцам («Самый проблемный вопрос – это касаемо земли, этот момент может поднять любого человека, который переживает за свою страну. Чтоб ее никому не отдали»; «Если землю начнут предлагать в аренду или, более того, на продажу каким-то там инвесторам – это может быть причиной волнений);

– ухудшение экономической ситуации в стране, которое может сказаться на материальном положении семей («На первом плане, наверное, социальная и экономическая уязвленность общества. Много людей недовольны курсом власти, в основном, экономическое ухудшение. Именно материальные трудности подталкивают людей выходить на митинги и протесты»);

– национализм, языковой вопрос, ухудшение межэтнических отношений («здесь все уживались хорошо, все национальности, но если кто-то попытается какой-то клин вбить по поводу языковому или по смене переименования нашего города, то могут быть возмущения»; «национализм для меня тема такая животрепещущая, хоть я сам казах, наша страна многонациональная, и мне не нравится, когда начинают вот эти включаться казахские споры и еще какие-то выступления»);

– угроза безопасности близким, прежде всего, детям («спровоцировать протесты может, если, допустим, будет муссироваться вопрос о вакцинации детей, на такой протест даже я готов выйти»);

– общественно значимые вопросы, например, в защиту социально уязвимых групп населения, в поддержку экологических и иных требований («если будет митинг объявляться, цели которого близки, тема защиты материнства и детства, защита животных, экологии, социальный какой-то, то я, например, пойду»; «поддерживаю такие митинги, чтобы у женщин было больше прав, чтобы был закон против насилия над женщинами»).

Причины участия/неучастия в протестных акциях, по данным исследования, различны, и отражают традиционную раздвоенность общественного менталитета, его реакции на конкретную ситуацию в обществе.

С одной стороны – готовность присоединиться к большинству, желание проявить свою заинтересованность в улучшении своей жизни, в защите своих прав, высказать мнение по важным общественным вопросам и прочее в том же роде.

С другой – от участия в акциях протеста людей удерживает страх дестабилизации, гражданской войны, отсутствие референтной группы уважаемых людей, за которыми хотелось бы пойти на митинг, страх преследования. Страх за безопасность семьи и детей и прочее. Поэтому значительная часть граждан выбирает позицию: я человек маленький, от меня ничего не зависит, словом – «моя хата с краю». Но такая позиция конформизма имеет свои пределы.

Об этом говорят ответы респондентов по пункту Действия в случае ухудшения ситуации. Социологи отмечают, что в течение периода (2008-2015 гг.) стратегии приспособления и адаптации к ухудшающимся условиям жизни с упором на самостоятельные усилия являлись доминирующими. Однако при этом доля тех, кто будет терпеливо ждать лучших времен, «просела» в 2021 году, достигнув минимума (19,1%).

Стратегия на самостоятельный поиск любых путей улучшения своей жизни, оставаясь одной из самых востребованных все годы наблюдений, показывала существенное снижение своей востребованности. Так, если с 2008 по 2016 гг. ее практиковали 53-56% опрошенных, то после 2018 года наблюдался тренд на снижение ее упоминаемости (в 2021 году – 45,5%). Также заметно, что 2020-21 гг. несколько увеличилась доля тех, кто хотел бы принять участие в работе общественных организаций, борющихся за изменение ситуации (в 2021 году – 5,1%).

Участие в различных акциях. Социологи исследовалиформы конвенционального (разрешенного) и неконвенционального (неразрешенного) политического участия, которые в той или иной степени распространены среди опрошенных казахстанцев. Первое, на что можно обратить внимание, это разнообразие форм, свойственное участникам опроса, что может характеризовать население страны, как политически мобильное.

Вместе с тем, около трети опрошенных политически не активны: каждый пятый опрошенный сказал, что не пользовался ни одной из предложенных в анкете политических форм, 9,6% затруднились с ответом.

Следующий момент – это заметное (на 26%) снижение в 2021 году, по сравнению с 2013 годом, количества тех, кто принимал участие в голосованиях на выборах: с 80,8% до 54,7%.

В отношении неконвенциональных форм участия социологи отмечают резкое увеличение (в 8 раз) числа тех, кто участвовал в актах гражданского неповиновения, неразрешенных протестных акциях (0,4% до 8%).

Самый краткий вывод, который можно сделать из анализа представленных социологами данных, можно, думается, сформулировать так: народ добр, жаждет справедливости и порядка, и обладает бесконечным запасом терпения и надежд на лучшее будущее. Пока его не доведут до крайности. Тогда его уже не остановить.

• 81
• 54