С5+США: поправки Джексона–Вэника за присоединение к Авраамским соглашениям?

Прошедший в Вашингтоне саммит С5+США в Белом доме до сих пор вызывает дискуссии. Так кто же действительно выиграет от «невероятных торговых и экономических сделок» между США и Узбекистаном и Казахстаном? И какова будет цена? Об этом exclusive.kz поговорил с Зокиром Усмановым, доцентом института «ISFI» (института социальных и политических наук) (Ташкент), Эльданизом Гусейновым, сооснователем политического форсайт-агенства «Nightingale Intelligence» (Казахстан), Куатом Домбаем, директором Центра изучения стран Центральной Азии С5 (Казахстан).

Зокир Усманов:

Президент Дональд Трамп действует в логике программы Make America Great Again, которая, по сути, предполагает коммерческий, «сделочный» подход ко всем внешним инициативам. Это один из ключевых элементов текущих процессов.

При этом мы наблюдаем серьёзные изменения в глобальном масштабе. Во-первых, меняются транспортные маршруты, развивается Средний коридор. Во-вторых, во всём мире растёт интерес к критическим минералам – это добавляет региону экономическую и логистическую ценность.

Есть и геополитический контекст: усиливается влияние Китая, ослабляются позиции России. Это создаёт подходящий момент для США, чтобы активнее реализовывать свои интересы. Но важно подчеркнуть – это совпадает и с интересами самого региона.

Мы наблюдаем совершенно другой уровень взаимодействия. Не могу сказать, что всё будет идеально и что можно точно прогнозировать реализацию всех инициатив. Но очевидно, что мы находимся в точке серьёзных позитивных изменений: растёт значимость региона, увеличиваются объёмы интереса и инвестиций.

Отдельно стоит отметить поправки Джексона–Вэника, которые до сих пор формально действуют в отношении стран Центральной Азии, хотя им уже более 30 лет. Их отмена открыла бы возможности для притока инвестиций, расширения экономического сотрудничества и для доступа к высоким технологиям. Это ключевой момент, который также нельзя недооценивать.

Мы все можем выиграть от текущего подхода: начинается своеобразное соревнование – в инвестициях, технологиях, новых проектах. Регион должен максимально использовать этот шанс. Конечно, есть разные точки зрения, каждый смотрит со своей позиции, но в целом сигнал – однозначно позитивный, прежде всего для инвесторов. США не проявляют интерес просто так, и уже сейчас Узбекистан привлекает существенные вложения в сферу высоких технологий.

Куат Домбай:

Я бы согласился с тем, что прошедший саммит демонстрирует новый уровень интереса США к Центральной Азии. Наш регион последние 15–20 лет находился в очевидном игноре со стороны западных государств. Ситуация начала меняться только после начала войны между Россией и Украиной.

Политика Дональда Трампа – это откровенный прагматизм и преобладание экономического интереса над другими вопросами. И ключевой темой, как мне кажется, стали редкоземельные металлы. Недавно Трамп встречался с Си Цзиньпином: стороны договорились, что США пока не будут усиливать тарифное давление, а Китай на год отложит ужесточение экспортного контроля за редкоземельными материалами. Этот год Вашингтон стремится использовать для вхождения в разработку месторождений по всему миру. В Казахстане обнаружены 15 из 17 таких элементов; по некоторым позициям наши запасы сопоставимы с китайскими, включая, например, вольфрам.

И здесь возникают два вопроса. Первый – насколько Казахстан готов участвовать в разрушении китайской монополии на разработку и переработку редкоземельных металлов. Значимость Китая для Казахстана сегодня существенно выше, чем значение США. Уже третий год подряд Китай – крупнейший торговый партнер всей Центральной Азии, включая Казахстан и Узбекистан. По итогам года объем торговли Казахстана с Китаем будет примерно вдвое выше объёма торговли с Россией. Мы видим расширение сотрудничества по всем направлениям – тогда как с Россией наблюдается стагнация или снижение, число российских компаний в Казахстане сокращается.

Торговля Казахстана с США – менее 5 млрд долларов, тогда как с Китаем – более 50 млрд. То есть роль Китая для региона объективно намного выше, а США находятся географически далеко.

Второй вопрос – устойчивость американской политики. Дональд Трамп – политик непредсказуемый: сегодня он придерживается одной линии, завтра может заявить противоположное. Отсутствие стабильности вызывает определённые опасения. Китай же, напротив, всегда подчёркивает принцип устойчивых и долгосрочных отношений.

Безусловно, текущий диалог с США – серьёзный прорыв в отношениях Центральной Азии и Вашингтона. Но если будущие договорённости будут идти вразрез с отношениями с Китаем, нужно дважды подумать о последствиях. Хотя, с другой стороны, политика многополярности и многовекторности всегда была нашей особенностью, и диверсификация внешних связей нам точно не помешает.

Эльданиз Гуссейнов:

Прежде всего, важно понимать, что встреча не была полноценным саммитом – это был рабочий ужин. Именно так он позиционировался и со стороны США, и со стороны ряда стран Центральной Азии.

Во-вторых, сам формат C5 становится всё более неформальным. Мне кажется, чрезмерная формализация – с декларациями, протокольными выступлениями и официальными встречами – этому формату не особенно подходит. Гораздо важнее развивать горизонтальные и вертикальные связи: взаимодействие на уровне министров иностранных дел, послов, профильных ведомств.

При этом создаётся ощущение, что лидеры стран Центральной Азии проделали очень длинный путь ради участия всего лишь в ужине. Судя по подписанным документам, всё это можно было бы реализовать и без их визита в США – тем более что незадолго до этого они уже находились там во время Генассамблеи ООН.

В этом контексте стоит отметить то, о чём уже говорили ранее: американская политика в Центральной Азии отличается высокой неустойчивостью. Чаще всего она носит реактивный характер – это ответы на внешние вызовы, связанные с Россией, Китаем, Ираном или Афганистаном.

Если говорить о доминирующей роли Китая в сфере добычи и переработки сырья в регионе, у США теоретически есть возможность бросить вызов КНР – прежде всего в технологическом плане. Это разведка редкоземельных металлов, их добыча и переработка непосредственно на территории стран Центральной Азии, создание конкуренции и изменение подхода Китая к работе с нашими ресурсами. Вместо простого вывоза сырья необходима переработка внутри региона. На фоне растущей конкуренции Китай уже пытается искать новые преимущества в противостоянии с США и ЕС.

Но здесь есть проблемы. Мы часто ошибочно смешиваем редкоземельные металлы и критическое сырьё. По статистике, почти весь экспорт редкоземельных металлов из Казахстана направляется в Китай. По Узбекистану и другим странам Центральной Азии данных почти нет, что, вероятно, отражает отсутствие разработанных месторождений. Что касается критического сырья, основной поток – экспорт бериллия из Казахстана в США. На этом, по сути, список и заканчивается.

Сделка по вольфраму – это всего около 1 млрд долларов. Если речь будет идти только о добыче руды и её отправке в США через Срединный коридор, Казахстан практически ничего не приобретёт. Возможно, поступят небольшие инвестиции, но затем эти же средства фактически вернутся обратно в США – через различные механизмы и контракты.

Поэтому я скептически отношусь к перспективам этого формата. Надеюсь, что США смогут создать условия для здоровой конкуренции в регионе: чтобы речь шла не только об экспорте руды, но и о производстве хотя бы сплавов или других материалов на территории стран Центральной Азии. Однако это зависит не только от конкуренции между государствами региона, но и от того, как сами страны будут регулировать поведение внешних игроков на своей территории.

Зокир Усманов:

Между Россией, Китаем, США и Европейским Союзом всегда существовала конкуренция за влияние в регионе. Но ЕС и США долгое время использовали преимущественно политические инструменты – повестку прав человека, свободы слова, санкции, ограничения, разнообразные требования.

Китай же делал ставку на экономическую и финансовую экспансию. И сегодня мы видим, что западные государства – в том числе США – меняют подход и начинают действовать по-другому.

Можно трактовать происходящее по-разному, но один из ключевых вызовов – вопрос сырья: будет ли это только добыча и вывоз, или же развитие полноценной переработки. И это уже зависит от самих стран Центральной Азии: от того, насколько эффективна их внутренняя система, насколько они способны отстаивать свои интересы и формировать собственные экономические и технологические цепочки.

Говорить, что сырьё просто будут вывозить – неверно. Его всё равно будут вывозить: либо Китай, либо США. Но важно, кто и на каких условиях будет вкладывать инвестиции. Подписанные договоры показывают, что – по крайней мере в случае Узбекистана – речь идёт не только о добыче, но и о переработке. Есть определённая база для начальной переработки сложных металлов. Конечно, ожидать уровня США или Японии невозможно, но участие в технологических цепочках вполне реально.

Кроме того, американские инвестиции в Узбекистане – это не только сырьевые проекты. Это и высокотехнологичные сферы: химия, IT, логистика, банковский сектор. То есть не только критические минералы.

Важно понимать ещё один момент: когда США приходят со своими инвестициями, экономика неизбежно начинает подтягиваться под мировые стандарты. Это один из значимых плюсов – вместе с технологиями приходит и развитие инфраструктуры.

Есть ещё один принципиальный момент: участие всех пяти лидеров стран Центральной Азии одновременно. Президент Мирзиёев в выступлении на Генассамблее ООН говорил о необходимости формировать собственную субъектность, а не быть чьими-то сателлитами. Это чрезвычайно важная позиция.

Если бы США не проявляли интерес – даже к минеральным ресурсам – мы оставались бы в орбите России или Китая. А так появляется пространство для баланса.

Да, торговля с Китаем объективно больше – это реальность. Но при этом растёт и объём торговли с Европейским Союзом. Новое соглашение с ЕС станет катализатором дальнейшего роста. Точно так же растёт торговля и с США.

Поэтому можно ожидать более сбалансированного развития: снижение зависимости от Китая и России, и постепенное увеличение доли ЕС и США. Тренд, на мой взгляд, будет двигаться в сторону положительных показателей, и в этом есть очевидные позитивные моменты.

Куат Домбай:

Я не понимаю целесообразность нашего присоединения к Авраамским соглашениям. Вероятно, это был шаг, направленный на получение более благожелательной реакции со стороны США. Нам действительно нужна диверсификация экономических связей и развитие торговли с США. Но реальность такова, что эта торговля всё равно будет ограниченной по сравнению с нашими отношениями с Китаем – прежде всего из-за географии и масштабов экономик.

Преимущество редкоземельных минералов в том, что их стоимость на тонну значительно выше, чем у других видов сырья, поэтому их экспорт в США имеет экономический смысл. Но, как мне кажется, для США вопрос сейчас даже не столько в экономике. Речь идёт о критически важных материалах, от которых США зависят – во многих случаях почти полностью от импорта из Китая.

Есть известный пример: в производстве истребителя F-35, стоимость которого превышает 100 млн долларов, доля критических материалов составляет всего около тысячи долларов. Но без этих тысячи долларов самолёт просто не полетит. То есть важна не цена, а критичность. И это относится ко всему – от военных технологий до IT-оборудования и даже автопрома.

Недавно Ford Explorer приостанавливал производство из-за нехватки компонентов с магнитами, стоивших около 100 долларов. Однако из-за китайских ограничений производство целой линии внедорожников оказалось остановлено. Вот в чём суть проблемы. И поэтому Центральная Азия сейчас нужна США куда больше, чем это может показаться – соответственно, и политику сотрудничества нам нужно формировать осознанно, на своих условиях.

Возвращаясь к Авраамским соглашениям: это проект Трампа, направленный на нормализацию отношений с Израилем. Чтобы Марокко присоединилось, США признали его территориальную целостность в споре с Испанией. В случае Судана – вывод страны из списка государств, поддерживающих терроризм. И возникает логичный вопрос: что получили мы, присоединившись к этому соглашению? Это что – раздача бонусов в одностороннем порядке?

Эльданиз Гуссейнов:

Начну с редкоземельных металлов. Нужно четко понимать: они не такие уж «редкие». Эти ресурсы есть по всему миру, включая США. Но там их почти не добывают, поскольку процесс крайне вреден для окружающей среды. Поэтому добычу проще аутсорсить – поручать её другим странам. Именно так в своё время происходило с Китаем.

Если почитать исследования западных журналистов и аналитиков, хорошо видно, насколько разрушительным был этот процесс для китайской экологии. Но именно он дал Китаю огромный плюс в виде трансфера технологий и создания совместных предприятий. Китай сумел выстроить законодательную базу, которая заставляла западные компании не только добывать сырьё, но и размещать часть производств, что в итоге помогло Китаю вырасти до глобального промышленного лидера.

Теперь, когда мы открываем доступ к своим ресурсам, важно помнить и об обратной стороне. Мы рискуем нанести ущерб собственной экологии. Поэтому необходимо жестко регулировать стандарты добычи, требовать полноценного соответствия принципам ESG – экологической и устойчивой эксплуатации. И, что важно, стремиться к тому, чтобы такие стандарты применял не только Запад, но и Китай.

Если взглянуть на цифры, ситуация выглядит скромно. В 2020 году, если не ошибаюсь, мы экспортировали редкоземельные металлы – кажется, скандий – всего на 7 миллионов долларов. На добычу может быть вложен миллиард, а заработано – семь миллионов. Это не те суммы, которые меняют экономику.

Совсем другая история – если бы производство, например, аккумуляторов для электромобилей, размещалось в странах Центральной Азии. Вот тогда эффект был бы многократно больше. Именно этот подход продвигает Европейский Союз. Поэтому нам нужна единая региональная повестка: не просто «добывайте у нас руду», а «размещайте переработку и производство технологий у нас». Это должен быть чёткий, согласованный запрос от всех стран региона.