Срок годности российской империи истек

Политика нынешнего российского руководства ведет страну по пути позднего СССР: нарастающий валютный и технологический кризис, высокая импортная зависимость от критических технологий в гражданской и военной промышленности, чрезмерные военные расходы, избыточный и неэффективный государственный капитализм при полном отсутствии экономического роста за последние 15 лет.

Прогнозируемый ВВП России в 2022 году будет примерно таким же в сопоставимых ценах, как в 2008 году. К этому можно добавить попытки Кремля подавлять, используя, прежде всего, военную силу, национально-освободительные движения и демократизацию в тех странах и регионах, которые он считает устоявшейся сферой своего влияния и доминирования. Конфликты с участием России в Грузии, Сирии, Молдове, Чечне, отправка вооруженного контингента в Казахстан в январе 2022 года (под предлогом оказания союзнической помощи), полномасштабное вторжение в Украину – явное тому подтверждение.

Исходя из определенных исторических предпосылок, режим В.Путина сделал ставку на авторитаризм, узурпацию власти, и, совместимый с выбранной политической моделью, имперский вектор развития. Демократизация и либерализм в таких системах невозможны, так как приводят к подрыву действующей конструкции через политическую мобилизацию центробежных сил, готовых эксплуатировать национальные чувства. Как показывает исторический опыт, сохранить империю можно только силой; удержаться же у власти в империи можно, только сохранив ее. Поэтому в такой полиэтнической стране как Россия, неотъемлемым условием сохранения квазиимперской конструкции является авторитаризм и подавление любых центробежных течений в национальных автономиях, пользующихся ограниченным суверенитетом. В основе стабильности системы лежит готовность к неограниченному применению насилия, как против собственного народа, так и против тех этнических групп, кто, по мнению “имперцев”, находится в сфере их влияния. Насилие превратилось в стержень существования российской политической системы, и, если его вынуть, то это равнозначно ликвидации этой системы.  

Современная авторитарная модель управления Россией скрывается за эвфемизмом “суверенная демократия”. Данная конструкция характеризуется формальным наличием демократических институтов и процедур, контролем и предопределенностью избирательного процесса, фактическим отсутствием системы сдержек и противовесов, публичной дискуссии, которая бы позволила делать общедоступной информацию о злоупотреблениях политиков и аффилированных с ними бизнес-элит. Для поддержания жизнеспособности авторитарного изобретения “суверенная демократия” политическая элита России выбрала органично сочетающийся с ней квазиимперский вектор развития государства. Другого пути поддержания жизнеспособности путинского режима в условиях узурпации власти, отсутствия демократических институтов и экономического роста, не существует.

Тем временем мировая практика наглядно демонстрирует, что после изобретения демократической формы политического правления “срок годности” любой разновидности империй начал быстро подходить к концу. Канули в лету Германская, Французская, Османская, Английская, Австро-Венгерская, Югославская, Советская империи. Очевидно, что не выдерживает конкуренцию с рыночными демократиями и современная Россия.

Постимперский синдром превратился в тяжелую болезнь современной России, которая отвлекает и “сжигает” не только большое количество ресурсов, но и массово отравляет сознание общества ложными и деструктивными идеями превосходства, иллюзиями величия и концепциями восстановления утраченного могущества. Отсюда начинает черпать свои силы радикальный национализм, который не только зомбирует и озлобляет население страны, но и настраивает против него всех тех, кто становится объектом шовинистических или ксенофобских нападок одурманенного общества. Насмешки над акцентом иностранцев, пародии на гастарбайтеров, уничижительные эпитеты к народам Кавказа, Центральной Азии, некоторых стран Восточной Европы, США и прочие формы не просто этнического, а этнополитического буллинга методично разрушают социокультурные связи, через которые Россия могла бы проводить эффективную политику «мягкой силы». Этнополитический буллинг в случае Российской Федерации представляет собой не столько наклеивание комичных ярлыков на представителей других культур и народностей, сколько демонстрацию, по большей части, мнимого нравственного, культурно-этического и технологического превосходства в отношении колонизированных в прошлом народностей. Принижая других, ставя под сомнение государственность, дееспособность, интеллектуальные качества, культурные, экономические и технологические достижения других народностей, российская общественность получает удовлетворение, а власти – разрушительный политический инструмент – постимперский ресентимент.

Российское общество положило начало, а власти поддержали тренд на сублимацию чувства неполноценности в отношении развитых стран, в особую систему политической морали, в которой этнополитический буллинг занял особое место. Сознание общества и отдельного человека, как показала практика происходящего конфликта в Украине, становится иррациональным, антигуманным и догматичным. Тут и берет начало токсичность российского общества и государства. Наряду с низким уровнем жизни и развития, это привело к тому, что страна утратила способность поддерживать квазиимперскую конструкцию, вовлекая в свою орбиту иностранную общественность и человеческий капитал посредством “мягкой силы”. Современная Россия практически не обладает притягательным для других государств образом жизни, культурой (США, Англия), либо высоким уровнем экономического развития (КНР, Сингапур, Южная Корея).

И если экономическое отставание России обусловлено природой замкнутых в себе и коррумпированных авторитарных режимов, по определению не способных предложить обществу экономический рост, высокий уровень жизни, верховенство закона, качественные образование и медицину, то политика “мягкой силы” разбилась о шовинистско-ксенофобский угар. От РФ уже отвернулось достаточное количество некогда дружественных стран, включая Словению, Сербию, Словакию, и, в какой-то степени, даже Казахстан. Этнополитический буллинг, применение силы и оголтелая пропаганда – теперь практически единственный способ сохранения выстроенной путинской элитой квазиимперии.

В этих условиях главным источником поддержания собственной легитимности становится поиск врага (внешнего и внутреннего) и территориальные завоевания. Это же становится эффективным способом мобилизации ресурсов для финансирования военных предприятий, подкупа иностранных политиков и журналистов, создания капиталоемких пропагандистских медиа. Данные тезисы подтверждаются действиями и заявлениями российских властей и пропагандистов, а также происходящими в России и при ее участии, процессами. Все это время базой квазиимперской внешнеполитической активности Кремля были сырьевые доходы. Практически все современные дорогостоящие войны страна финансировала преимущественно нефтедолларами. Вводимые сегодня против России экономические и технологические санкции лишают Кремль двух главных источников обеспечения предприятий: валюты и современных технологий. Кроме того, санкции приводят в расстройство государственные финансы и все более усложняют ведение боевых действий, направленных на сохранение квазиимперского статус-кво. Тем временем, выстроенная Путиным система уже в ближайшие годы может рухнуть под непомерными амбициями политической элиты России, и ее зависимостью от такого ненадежного ресурса, как нефтедоллары.

Когда мы говорим о коллапсе квазиимперии, то учитываем, что механизм развертывания кризиса в странах с имперской политической системой нередко связан именно с военным поражением. Примерами могут служить: революция в 1918 году в Германской империи, вызванная поражением в Первой мировой войне и расстройством социально-экономической жизни; Русская революция 1905 года, обусловленная поражением в русско-японской войне в том числе; события в Аргентине, после поражения в войне за Фолклендские острова и т.д. Таким образом, негативный для Кремля сценарий развития военных событий в Украине ставит под угрозу путинскую модель политического устройства.

В самом начале ставка В.Путина на эксплуатацию постимперского синдрома была довольно эффективным способом получить всеобъемлющую политическую поддержку в полуголодной стране конца 1990-х. Такие «товары» – обращение к постимперской ностальгии, национализму, ксенофобии, антиамериканизму – хорошо продавались на внутриполитическом рынке. Это явление можно описать как победу “телевизора над холодильником”. Удовлетворение уязвленного распадом великой империи общественного самолюбия становится важнее высокого уровня жизни. На эксплуатации бередящей общественное сознание «ране» весьма легко заработать политический капитал. Особенно с учетом малообразованного, с точки зрения общественных наук, населения страны. Постулаты – «Русских притесняют», «Россия подарила земли», «Нас долго унижали», «Можем повторить», «Своих не бросаем» и прочее – могут привести к сиюминутному успеху любого, даже маргинального политика.

Проблема лишь в том, что постимперский ресентимент – это политическое ядерное оружие. И конец тех, кто его использует, как показывает история, весьма трагичен. Выбрав авторитарный, квазиимперский вектор существования вместо ставки на меритократическое развитие политики через демократизацию, предпочтя узурпировать власть, нежели сделать ее доступной для большинства через честные и конкурентные выборы, сегодняшняя политическая элита уничтожает благосостояние большей части россиян на долгие годы вперед. Кроме того, была сознательно уничтожена значительная часть благосостояния тех стран и народов, демократическое развитие которых Россия долгие годы пытается сдерживать.

Мировой опыт свидетельствует: империя и политическая свобода – понятия несовместимые. Сегодня социально-экономическая и политическая цена, которую Россия платит за сохранение квазиимперского статус-кво, неподъемна для государства. Последствия санкционных ограничений и принимаемых властями действий становятся все более разрушительными, и все менее понятными для российской и мировой общественности. Изменившиеся социально-политические реалии продиктовали новые правила поведения. Имперская модель поведения не только вышла из моды, но и перестала быть эффективной. Сегодня объяснить мировой общественности, почему одна страна может ставить под сомнение государственность и территориальную целостность другой – уже нереализуемая задача.

Вместе с тем, процесс демонтажа или даже дезинтеграции империи – трудная и даже опасная задача. Во Франции, стране, в которой число солдат, погибших за имперское величие, было больше, чем других европейских метрополиях, демонтаж имперской модели и уход из колоний, привел в 1958-1962 годы к серьезной угрозе стабильности демократических институтов. Бунт праворадикальных националистов и ветеранов имперских войн удалось нейтрализовать, благодаря, с одной стороны, авторитету генерала де Голля, а с другой – динамичному экономическому росту и европейской интеграцией. Имперские войны Португалии закончились революцией 1974 года и установлением либерально-демократического режима. Армия, направленная в колонии, в какой-то момент утратила желание сражаться за сохранение «фантома» империи. Но даже после этого, страну еще несколько лет лихорадило от постимперского синдрома и демарша сторонников сохранения метрополии. Тем не менее, к концу 1975 года все колонии Португалии получили независимость. В Англии в середине XX века эксплуатация постимперского ресентимента была политическим дискурсом, находившим поддержку у многих британцев. Тем не менее, результата – демонтажа империи – это не изменило. И таких примеров история накопила достаточно.

Европейским странам преодолеть опасный постимперский синдром помогли широкий средний класс, характеризующийся высоким уровнем образованности, экономический рост и решимость политических лидеров. В современной России данные компоненты во многом отсутствуют. Это усложняет процесс преодоления синдрома. К тому же, полиэтничность и территориальная интеграция всегда ограничивали эволюцию политического режима. Тем не менее, ключом к решению сложной дилеммы по-прежнему является демократизация и либерализация. Но именно эти вещи будут увеличивать угрозу распада империи. Дезинтеграция – это всегда сложно и болезненно. Но, если этого не произойдет сейчас, то Россия и дальше будет страдать под грузом авторитарного диктата, культурного, экономического и технологического отставания, а главное – непомерных усилий, которые требуются для сохранения статус-кво.

• 453
• 651