Строительство АЭС в Казахстане: как вывести из игры «Росатом»?

Разговоры о строительстве атомной электростанции в Казахстане вспыхнули с новой силой. В соцсетях (и не только) высказываются совершенно противоположные взгляды: одни говорят, что АЭС строить ни в коем случае нельзя, другие – что это мнение популистов и любителей хайпа. Мы решили взглянуть на проблему с прагматической точки зрения и попытаться дать ей взвешенную оценку: на вопросы «Эксклюзива» ответил независимый эксперт Мухамедкали Оспанов.  

В правительстве нет людей, профессионально разбирающихся в теме АЭС?

– О строительстве атомной электростанции у нас говорят более 10 лет, и мало кто предполагал, что вопрос будет решен в ближайшее время. Но вдруг неожиданно определились с местом постройки АЭС и были назначены общественные слушания. Как вы думаете, с чем связана активизация реализации этого проекта?

– Я бы сказал, что не вдруг. На самом деле предметное предложение о строительстве АЭС в Казахстане возникло несколько лет назад, уже сформирован шорт-лист компаний, которые готовы принять участие в этом строительстве. Это четыре страны: Китай, Южная Корея, Франция и Россия. Поэтому слушания в Улькене – это очередной этап, но, конечно, в той форме, в которой это произошло – я считаю, что это безобразие, это нельзя назвать слушаниями. И вообще все, что предшествовало Улькену, не было полноценной профессиональной дискуссией с участием экспертов, с выдачей экспертных заключений по тем вопросам, которые задавали противники АЭС. А это серьезные вопросы, касающиеся экологии, безопасности, радиоактивных отходов.

– Вам не кажется, что это сам по себе тревожный факт – что слушания по такому глобальному для страны проекту, который должен был обсуждаться как минимум в парламенте (а президент Токаев вообще говорил, что по этому поводу будет референдум), прошли в небольшом поселке Улькен?

– Процедура, я так понимаю, регламентирована законодательством, но я считаю, что действительно, как минимум, должны были организовать дебаты в парламенте – с приглашением противников АЭС, с приглашением экспертов, в том числе международных, можно из МАГАТЭ, можно из тех стран, где развита ядерная энергетика, и обязательно должны были быть официальные заключения от независимых профессиональных экспертов. Все это не было сделано – и я вообще не вижу в правительстве людей, профессионально разбирающихся в этой теме. Поэтому так и скомкали. Не говоря уже о том, что, по-моему, это какая-то наша старая традиция – все делать самим и в закрытом режиме, вместо того чтобы делать наоборот. К примеру, в Финляндии все открыто – и там одобряют ядерную энергетику 60 процентов населения. Во Франции есть предприятие по захоронению ядерных отходов – так туда водят экскурсии, поэтому во Франции, где 70 процентов электроэнергии производится на АЭС, никто не выходит на какие-то протесты. Надо быть открытыми и надо быть профессиональными.

Говорить о том, что Балхаш перегреется, несерьезно

– Строительство АЭС, особенно после начала войны в Украине, стало очень болезненной темой, и в ней есть три аспекта – политический, экономический и экологический. Давайте начнем с последнего – с экологического. Один из главных аргументов противников строительства АЭС – что она нарушит и без того хрупкую экосистему озера Балхаш.

– Нет, я с этим не могу согласиться. Во-первых, правительство должно было сказать, каким образом будет охлаждаться турбина АЭС. Есть несколько методов, если это градирня (устройство для охлаждения большого количества воды направленным потоком атмосферного воздуха, – ред.), то большая часть тепла выбрасывается в атмосферу, и озеро никак не страдает. Если это охлаждение водой из водоема, то я могу сказать, что я видел пруд-охладитель на Смоленской атомной станции, и, если вы не знаете, что это пруд-охладитель, то вы видите обычный водоем в городе Десногорске, где люди рыбачат, отдыхают, плавают. Площадь этого водоема составляет где-то 0,2 процента от площади Балхаша – и он справляется с охлаждением АЭС мощностью 3 ГВ. А мы хотим 2.4. То есть масштаб сопоставимый – и там ничего не происходит. Поэтому говорить о том, что Балхаш перегреется, несерьезно. Но тут опять я считаю, что это недоработка правительства – извините, это элементарный вопрос, в США, например, около ста АЭС, все охлаждают, и эта тема вообще не звучит. То есть это вопрос решаемый.

– В Турции одна из крупнейших станций, «Аккую», тоже находится прямо на берегу моря.

– Правильно. Там вода забирается из океана, проходит через трубу и возвращается в океан. За счет этого идет охлаждение в конденсаторе. Смысл какой? Когда пар образуется на АЭС, из первого контура перегретая вода идет во второй, из второго образуется пар, он идёт на турбину, и отработанный пар надо довести до состояния воды – вот и все, и в конденсаторе получается такой теплообменник, то есть это чистая вода.

Риск, что «Росатом» будет строить АЭС в Казахстане, очень высок

– Перейдем ко второй, а может быть, и к первой по степени болезненности теме – политической. Опять же, довод алармистов заключается в том, что эта активизация связана с тем, что Россия оказывает давление на Казахстан, что она сейчас очень заинтересована в строительстве АЭС как в Казахстане, так и в Узбекистане, и что по сути наше правительство лоббирует интересы российского концерна. Как вы думаете, насколько это реально?

– Я не знаю, лоббирует ли Казахстан строительство АЭС «Росатомом», но Россия наверняка лоббирует, и Франция, и Китай наверняка заинтересованы в том, чтобы построить АЭС у нас – это понятная позиция. Но после начала войны в Украине риски того, что Россия будет строить в Казахстане, выросли просто колоссально, я с этим согласен. Но при этом надо отметить, что Запад вообще никаких санкций не ввел против «Ростатома».

– Пока не ввел.

– Тем не менее. Вот представьте: в этом году Европарламент согласовал строительство атомной электростанции в Венгрии, несмотря на требования и протесты Украины. Более того, правительство Франции одобрило сотрудничество Французской государственной ядерной компании с «Росатомом» в представительстве АЭС в Венгрии. США собирается отказаться от услуг «Росатома» только в 2028 году. О чем это говорит? О том, что надо думать о последствиях. Все эти страны очень думают о последствиях, и поэтому сейчас не вводят санкций. Почему мы должны быть впереди планеты всей и фактически вводить санкции против «Ростатома»? Они попали в шорт-лист, и если мы вдруг скажем: нет, «Росатом» не имеет права участвовать в конкурсе на строительство АЭС, то, я думаю, последствия будут не самые лучшие для Казахстана.

– Напомните, пожалуйста, почему? Почему мы не можем обойтись без России в строительстве АЭС?

– Нет, можем обойтись, но нарушить условия конкурса без всяких обоснований, исключить их из конкурса – как это видится?

– Мы Конституцию за ночь меняем, что уж нам условия конкурса поменять? Тут другое: строительство АЭС «Росатомом» приведет к тому, что мы тогда точно будем энергозависимы от России, на 100 лет – влегкую.

М. О.: Нет, с этим тоже не согласен. Советский Союз и Россия построили много, в том числе в Европе. Кстати, одним из условий согласия Европарламента на строительство АЭС в Венгрии было то, что Венгрия будет только 10 лет покупать топливо у «Росатома» – и это оговорено обеими сторонами. Посмотрите на Украину: в 2021 году Украина произвела на АЭС 55 процентов всей электроэнергии. Понятно, что все АЭС там советские. Несмотря на аннексию Крыма в 2014 году, до 2021 года около 50 процентов топлива Украина покупала в России – какие-то были проблемы?

– Но зато потом они появились.

– Нет, секунду. Зависимость есть, но каких-то негативных последствий для Украины не было.

– Запорожская АЭС.

М.О. Отвечу и на это тоже. Если бы вместо Запорожской АЭС там стояла бы АЭС, построенная американцами – что изменилось бы? Или вместо крупнейшей в Европе атомной электростанции – Запорожской, был бы крупнейший химический европейский концерн – от этого легче было бы? Проблема Запорожской АЭС – это не вопрос зависимости и не того, кто ее построил, это вопрос войны. То есть надо все-таки разделять причины и следствия, и, более того, инспекции МАГАТЭ пока не подтвердили никаких, скажем так, действий со стороны России, которые бы привели уже к каким-то аварийным ситуациям. Да, там, конечно, нарушен нормальный режим – это неприемлемо, но это же оттого что война, а не оттого, что «Росатом» – подрядчик.

– С одной стороны вы правы, а с другой – геополитика сегодня диктует.

– Я согласен. Я в начале сказал: риски, что «Росатом» будет строить АЭС в Казахстане, чрезвычайно высоки. Вы правильно говорите, что санкции против них могут ввести, США к этому готовится, Европа наверняка тоже. Как только они будут готовы, скажем, через 3-4 года, они введут санкции против «Росатома».

– И это будет тогда, когда мы, наверное, уже согласуем техническое задание и начнем строительство.

– Более того, может быть, уже фундамент будет создан – и что мы будем делать? И в этой ситуации нелегитимное решение о строительстве АЭС в Казахстане приведет к тому, что, ну, я не знаю – следующее руководство Казахстана откажется, и мы просто будем нести убытки и потеряем время. Поэтому я согласен, что «Росатом» сейчас далеко не лучший кандидат, но как вывести его из игры – это вопрос.

Лучше два мини-реактора, чем один большой?

– Так все-таки – что делать?

– Смотрите, когда я был у вас в прошлый раз на интервью, я сказал, что мне больше нравится мини-реакторы: они более надежные, скорость сооружения, как декларируют разработчики, 2-3 года, безопасность высочайшая. Одна из компаний – консорциум General Electric Hitachi – подавала свою заявку. У них реактор на 300 мегаватт, который уже прошел две стадии одобрения сертификации в Канаде, по-моему, и в США, и на него уже заявки сделали две провинции Канады, Великобритания рассматривает, Чехия, еще несколько стран. Вот замечательный вариант! С одной стороны – мы уходим от этого конкурса, с другой стороны – не теряем время, потому что большой реактор строить десять лет, а этот – три года.

– Кумулятивно получится дороже?!

– Не факт. Как раз GE Hitachi обещают снизить себестоимость реактора на 60 процентов от стоимости мини-реакторов, но Казахстан им отказал, потому что нет промышленной реализации, нет еще ни одного реактора, который бы работал.

– То есть это может быть решением: построить не одну большую АЭС, а две-три поменьше, и таким образом не держать все яйца в одной корзине?

– Это во-первых. Во-вторых, это гибкость для энергосистемы, потому что, когда вы совершаете перегрузку ядерного топлива в реакторе, то вы его останавливаете на несколько дней. Так вот, у вас выходит из энергосистемы 1,2 ГВ, а так всего лишь 300 мегаватт – в четыре раза меньше, соответственно, это легче для энергосистемы – подстроиться под этот дефицит, когда у вас выпадает такая мощность.

Выброс СО2 в атмосферу уже обошелся нам в 33 миллиарда тенге

– Мне все равно непонятно: почему мы так торопимся? Если так разобраться, угольных мощностей у нас достаточно. У нас проблема не в энергомощностях, у нас проблема в менеджменте, проблема в модернизации энергосистемы. Может быть, дешевле очень долго и медленно вести переговоры про АЭС, а тем временем наконец-то модернизировать энергосистему и увеличивать долю ВИЭ (возобновляемые источники энергии) в выработке энергомощностей?

– Мы торопимся, потому что Казахстан в 2016 году присоединился к Парижскому соглашению, в соответствии с которым Казахстан взял на себя обязательства к 2030 году сократить выбросы CO2 на 15 процентов, по-моему, по отношению к 1990 году, а мы не то что не сокращаем, мы сейчас даже превысили. Теперь мы уже планируем в Экибастузе запустить новый угольный блок на ГРЭС, в Семипалатинске новую ТЭЦ строим и т.д. То есть мы еще больше будем нарушать эти требования. А это не просто требования: в Казахстане существует ограничение на квоты на выброс СО2, а я недавно прочитал, что ГРЭС-1 в 2022 году превысила квоты на выброс СО2 на 2 млн. тонн. Министерство экологии оштрафовало их на 32 млрд. тенге. Это пока небольшие суммы – у нас квота на тонну CO2 где-то чуть больше доллара, а к примеру, в Европе вот такой парадокс: в Эстонии стоимость электроэнергии зимой уже несколько лет выше, чем в Финляндии, хотя в Эстонии нет АЭС, а в Финляндии это основа энергетики. И когда наши говорят, что АЭС это невыгодно, тем не менее, в Финляндии тариф выше – почему? Потому что в зимний период солнечные ветровые энергии значительно сокращают выработку электроэнергии. И они вынуждены сжигать газ и другие ископаемые (топлива). А в результате за CO2 они платят 85 евро за тонну, за квоту. По их оценкам при производстве одного мегаватт/часа при сжигании сланца – это как раз 85 долларов. То есть на один мегаватт/час выбрасывается одна тонна. У вас просто платежи, вы еще никакую себестоимость не внесли, и у вас уже 85 евро за мегаватт в час, а там еще какие-то издержки…

– Но это у них, а у нас…

– Мы тоже придем к этому. У нас в 2021 году правительство сократило бесплатные квоты, которые распределяет. Я же пример привел: 33 миллиарда тенге – это мало или много?

– Прилично.

– Вот уже стоимость того, что мы выбрасываем CO2 в атмосферу. Можно было, конечно, отказаться от Парижского соглашения и сказать: нет, мы не готовы, но тогда мы можем наткнуться на другое – что через несколько лет Европа введет налоги на ввоз продукции со всего мира, в том числе из Казахстана, при производстве которой был углеродный след, и в любом случае нас накажут.

– У нас уже очень плохие показатели по углеродному следу, называются какие-то астрономические цифры.

– Да, поэтому нас просто загоняют в то, чтобы мы отказывались от угольной генерации, а это – 70 процентов всей генерации Казахстана.

– Есть еще один аргумент скептиков: когда или если построят АЭС, то платить будет за это потребитель, потому что тарифы вырастут в разы. Зачем тогда она нужна?

– В Польшенет ядерной энергетики, во Франции 70 процентов. Во Франции тариф во втором полугодии для предприятий 0,15 евроцентов за киловатт в час, в Польше 0,18. Не забываем про Украину: когда говорят, что мы не выдержим, я еще раз напомню – в 2021 году Украина произвела 55 процентов электроэнергии на атомных электростанциях. И что? Экономика Украины как-то в пропасть сорвалась, что-то с ней случилось?

– Именно поэтому одной из стратегий России было снижение ее энергетической самодостаточности.

– Я имею в виду – до войны. Уже много лет половина энергетики Украины – это ядерная энергетика. Чем мы отличаемся от Украины технологически, интеллектуально, образовательно?

– Очень сильно отличаемся. Об этом я как раз хотела поговорить, и сослаться кстати на вас же. Вы сказали, что основная проблема при строительстве АЭС и не только при строительстве АЭС, для любой отрасли вообще – это то, о чем мы сейчас говорим практически с каждым собеседником на нашем канале – недостаток компетенций. У меня простой вопрос: а кто будет со стороны Казахстана? Ладно, МАГАТЭ свою часть будет контролировать, но я, честно говоря, больше всего боюсь того, что у Казахстана, у казахстанских экспертов, казахстанских чиновников нет такого уровня компетенции. Достаточно просто увидеть как они организовали общественные слушания в Улькене. Там даже технических знаний не надо, там нужен обыкновенный здравый смысл.

– В чем-то вы правы, а что касается специалистов в ядерной тематике, то у нас они есть, и подготовить еще дополнительно не проблема. У нас работает ядерный реактор в ИЯФе, он был модернизирован в 2016 году, когда его перевели с высокообогащенного топлива на низкообогащенное, и на нем работы ведутся. Два исследовательских реактора, насколько я знаю, работают в Курчатове. Когда я работал в Семипалатинске заместителем акима области, я в Курчатове бывал, и, естественно, интересовался, чем они занимаются. Тогда они делали исследование по заказу США, Японии, моделировали различные ситуации на ядерном реакторе. То есть кадры для ядерной энергетики у нас есть, а вот для выполнения строительных работ – да, проблема…

– Тем не менее, политическое решение о строительствн АЭС, я так полагаю, принято, и я надеюсь, что в том числе и наши с вами беседы, каким-то образом будут небольшим вкладом в то, чтобы был сделан правильный выбор. Потому что АЭС действительно имеет большие составляющие – и политические, и экономические, и экологические.

• 149
• 110