Война между Россией и Украиной: противоречия в политике Запада

С момента полномасштабного вторжения России в Украину в 2022 году международные СМИ сосредоточились на двух ключевых аспектах: военных операциях и гуманитарных последствиях. В то время как военная помощь широко обсуждалась, гуманитарный аспект не был предметом активных дебатов. Миллионы украинских беженцев были приняты западными странами, что является неизбежным результатом войны. Однако масштабная миграция – это не только следствие конфликта, но и инструмент гибридной войны, который Россия уже использовала ранее. Во время российской военной интервенции в Сирии страны Западной Европы столкнулись с беспрецедентной волной мигрантов. Это не было случайностью: массовый приток беженцев стал частью стратегии Кремля, направленной на создание дополнительной социальной и политической напряженности в Европе. В то же время западные страны, столкнувшиеся с демографическими проблемами и нехваткой рабочей силы, давно рассматривали миграцию как возможное решение экономических проблем. В результате концепция убежища существенно трансформировалась – беженцы стали получать не только защиту, но и обширные социальные пособия, что в условиях войны и массовых перемещений легло непосильным бременем на бюджеты принимающих стран.

Между украинским и сирийским миграционными кризисами есть принципиальные различия. Сирийские беженцы попадали в Европу через третьи страны и организованные миграционные маршруты, которые часто контролировались криминальными структурами, некоторые из которых были тайно связаны с российскими интересами. В отличие от них, украинцы пересекали границы непосредственно в соседние государства. Этот процесс не был срежиссирован Россией, но он был предвосхищен и спланирован Кремлем задолго до вторжения. Хотя это и уменьшило роль посредников, но не устранило возможность злоупотреблений. Одним из заметных факторов был принцип родственных сетей – каналов миграции, сформированных на основе личных и региональных связей. Кроме того, не вся территория Украины затронута активными боевыми действиями. В результате в потоке беженцев оказались не только те, кто спасается от войны, но и люди, ищущие экономические возможности и использующие ситуацию как средство улучшить свое материальное положение.

Влияние эмиграции на мобилизационные усилия Украины

С начала войны страну покинули не менее 7 миллионов украинцев, значительную часть которых составляют мужчины военного возраста. Между тем, по оценкам, вооруженные силы Украины насчитывают 700 000-800 000 человек в действующей армии и 300 000-400 000 человек в резерве. Часть этих эмигрантов могла бы внести свой вклад в оборону Украины, но уклонилась от призыва через коррупционные схемы, которые позволили им незаконно получить разрешение на выезд. Эти нарушения были официально признаны президентом Украины Владимиром Зеленским, который уволил чиновников, причастных к махинациям с призывом в армию. Президент Зеленский неоднократно заявлял, что Украина обладает самой сильной армией в Европе, однако на самом деле солдаты постоянно испытывают истощение из-за отсутствия кадрового пополнения. Россия пополняет свои силы за счет осужденных из тюрем и украинцев из восточных регионов, на долю которых приходится около половины потерь России в войне. Украина теряет большое количество образованных и квалифицированных специалистов, которые могли бы сыграть решающую роль в послевоенном восстановлении страны. Кроме того, недостаточная ротация войск затрудняет проведение устойчивых боевых операций. Если бы Украина располагала более многочисленными и хорошо подготовленными резервными силами, эффективность украинских вооруженных сил (УВС) могла бы быть значительно выше. Украинское правительство периодически пытается стимулировать возвращение мужчин военного возраста путем введения различных ограничительных мер, включая ограничение консульских услуг за рубежом, например, отказ в продлении паспортов мужчинам призывного возраста. Однако эти меры не получили поддержки со стороны большинства западных правительств, за редким исключением. Без активного сотрудничества со стороны западных стран любые попытки вернуть эмигрантов призывного возраста в Украину вряд ли увенчаются успехом.

Западные страны оказались в парадоксальном положении: с одной стороны, они поставляют Украине оружие и поощряют ее продолжать борьбу, с другой – финансируют беженцев, часть из которых – мужчины военного возраста, которые могли бы служить, а также женщин-военнообязанных, которые могли бы оказывать помощь, например, медицинскую, раненым воинам или иным образом помогать армии. Это противоречие размывает ответственность и создает экономическую ловушку: война затягивается➡️ Внутренние ресурсы Украины истощаются➡️ Финансовое бремя на западные страны увеличивается, что приводит к растущему разочарованию всех вовлеченных сторон.

Ситуация в Соединенных Штатах

Соединенные Штаты, имеющие богатый опыт приема мигрантов, столкнулись с новыми проблемами в связи с украинским кризисом беженцев. В отличие от предыдущих волн миграции, нынешняя ситуация характеризуется более широкими государственными гарантиями для прибывающих беженцев. С февраля 2022 года, по оценкам, от 300 000 до 400 000 украинцев прибыли в США через различные программы, включая «Единство для Украины» (U4U), пересечение границы через Мексику и программы временной защиты. Концепция права на убежище и защиту от войны была заменена правом на полное обеспечение мигрантов за счет бюджета США. Таким образом, почти полное обеспечение мигрантов стало обязанностью государственного бюджета США, а значит, и американских налогоплательщиков. Хотя точных данных о том, сколько именно федеральных средств было выделено на украинских беженцев, не существует, ежегодные расходы можно оценить на основе официальных программ помощи:
— Медикейд (медицинское страхование) – ~$3,0 млрд.
— SNAP (Программа дополнительной помощи в питании) – ~$0,9 млрд.
— TANF / RCA (программы денежной помощи) – ~$1,8 млрд.
— Жилищные субсидии (Раздел 8 и другие программы) – ~$3,2 млрд.
— Детские программы (CHIP, WIC и т.д.) – ~$1,2 млрд.

Это означает, что общая сметная стоимость: не менее 10,1 миллиарда долларов в год. На первый взгляд, это составляет всего 0,16 % от федерального бюджета (6,3 триллиона долларов), что не кажется критичным. Однако если сравнить с другими расходами: это более трети бюджета НАСА на 2025 год; или это равно всему бюджету программы помощи сельским фермерам США на 2024 год; за три года такие расходы могли бы профинансировать строительство двух новых ядерных реакторов, подобных 3 и 4 блокам электростанции Vogtle.

Как и при любом масштабном государственном финансировании, были выявлены случаи мошенничества и злоупотреблений: некоторые беженцы отправляют американские социальные пособия обратно в Украину, вместо того чтобы тратить их внутри страны; некоторые украинцы получили статус беженца, несмотря на то, что жили в США задолго до войны, легализовав свой статус только через недавно введенные программы; не существует четкой системы отслеживания перемещения беженцев, если только люди добровольно не сообщают о своем статусе, например, при подаче заявления на получение американского гражданства.

Американская система здравоохранения также испытывает значительное давление из-за притока украинских беженцев. Многие из них получают не только экстренную медицинскую помощь, но и расширенный доступ к медицинскому обслуживанию, в некоторых случаях больший, чем у американских граждан с низкими доходами. Это вызвало недовольство общественности и усилило социальную напряженность. Многие американцы задаются вопросом, почему их налоговые доллары, предназначенные в первую очередь для удовлетворения внутренних потребностей, выделяются беженцам без четких ограничений. Кроме того, как и при любом распределении бюджета, возникают вопросы об эффективности надзора и распределения помощи. Более устойчивый подход может заключаться в минимизации государственных расходов при увеличении опоры на частные пожертвования и филантропические инициативы. Однако многие частные фонды, которые выглядели как гуманитарные инициативы, как оказалось, финансировались из бюджета США, а не за счет добровольных пожертвований.

Ситуация в Европе

По официальным данным, более 4,26 миллиона украинцев получили статус временной защиты в Европейском Союзе. К странам, принявшим наибольшее количество беженцев, относятся: Германия – 1,16 млн; Польша – 991 000; Чехия – 388 000; Испания – 226 000; Румыния – 179 000; Италия – 163 000.

Страны с хорошо развитой системой социального обеспечения, такие как Германия, испытывают наибольшую нагрузку. Там украинские беженцы получают жилье, медицинскую и финансовую помощь, общие расходы на которые исчисляются миллиардами евро в год. Кроме того, значительно возросли расходы на интеграционные программы, включая языковые курсы, профессиональную адаптацию и помощь в трудоустройстве. Несмотря на все эти усилия, трудоустройство остается серьезной проблемой. Спустя три года после начала войны только 20 % украинских беженцев в Германии имеют работу, а большинство по-прежнему зависят от государственной помощи. Тем временем европейская система здравоохранения оказалась под давлением. В ряде стран увеличилось время ожидания приема у врача, а социальные службы перегружены, зачастую уделяя приоритетное внимание беженцам и временно приостанавливая обслуживание других групп граждан. В результате растет недовольство местного населения, многие граждане разочарованы ограниченным доступом к здравоохранению и социальным льготам.

Зафиксированы также случаи злоупотребления социальными пособиями. Некоторые украинские беженцы переводят свою государственную помощь обратно в Украину, в то время как другие проводят значительное время в своей стране, продолжая получать европейскую финансовую помощь. Для решения этих проблем европейские правительства начали вводить более строгие меры по ограничению выплат и усилению надзора за финансовыми операциями. Например, в Германии уже более года обсуждается вопрос о введении карточек социальных выплат с ограниченным доступом, которые запрещают международные переводы и устанавливают ограничения на снятие наличных.

Миграция и ее экономические последствия стали центральным вопросом на внеочередных выборах в Германии. Озабоченность миграцией помогла ультраправой партии «Альтернатива для Германии» (AfD) набрать более 20 % голосов, что сделало ее второй по популярности партией в стране. Российские аналитики заранее предсказали этот сценарий, предвидя, что затянувшийся миграционный кризис приведет к углублению разногласий в Европе. Этот расчет оказался ключевым элементом геополитической стратегии России, направленной на дестабилизацию политической системы Европейского союза.

Поиск решений и достижение баланса

Вооруженные конфликты продолжают возникать в разных частях света, и человечество по-прежнему далеко от эпохи долгосрочного мира. В этой реальности гуманитарная миграция будет оставаться неизбежной проблемой. Однако важно признать, что миграция может быть использована в качестве геополитического инструмента, особенно такими странами, как Россия, для оказания экономического и политического давления на Запад. Учитывая это, западные страны должны пересмотреть свою политику в отношении беженцев, чтобы сохранить баланс между гуманитарной ответственностью и экономической устойчивостью. Чтобы предотвратить экономическую нагрузку и снизить риски для безопасности, западные правительства могут принять ряд практических мер.

Эти меры технически осуществимы при наличии современных цифровых технологий и эффективных систем управления миграцией, что ограничит использование гибридных стратегий странами, стремящимися дестабилизировать западные общества.

И главный вывод – единственным надежным решением является скорейшее урегулирование войны, которое позволит беженцам вернуться домой и восстановить свою страну. В то же время развитые страны смогут снизить нагрузку на свои бюджеты и стабилизировать общественные настроения в отношении миграции. Если война будет продолжаться бесконечно долго, социально-экономическая нестабильность будет углубляться, и ни у одной из вовлеченных сторон не будет сильного стимула к достижению мира. В таком случае военные и экономические интересы останутся размытыми, что приведет к продолжению цикла конфликтов и финансового бремени.

• 50
• 44