Одним движением больше

Два года назад председатель КНР Си Цзиньпин провозгласил, что к 2049 году, когда Народная республика будет отмечать свой столетний юбилей, она должна стать «великой современной социалистической страной» с передовой экономикой. Для достижения этой амбициозной цели Китаю придётся обеспечивать сильные экономические показатели и инклюзивное развитие на протяжении ещё трёх десятилетий. Вопрос в том, как это сделать.

В качестве первого шага на пути к ответу на этот вопрос следует понять, что именно было двигателем предыдущих успехов Китая. Список этих успехов впечатляет: три десятилетия двузначных темпов роста ВВП; резкое повышение уровня урбанизации – с 18% в 1978 году до 57% в 2016 году; радикальное сокращение бедности (по собственным китайским стандартам) с 250 млн человек в 1978 году до 50 млн в 2016-м. Такими темпами Китай полностью ликвидирует бедность уже в следующем году.

Но Народная республика не процветала с самого начала. Наоборот, крайне догматичные и централистские подходы Мао – их воплощением стала катастрофическая политика «Большого скачка», а также фанатичная Культурная революция – не просто не позволили стране развиваться технологически, они поставили её экономику на грань краха.

По данным государственного комитета планового развития КНР, к концу 1977 году одна только Культурная революция, продолжавшаяся десять лет, обошлась Китаю в 500 млрд юаней ($70 млрд) потерянного национального дохода. Это эквивалентно 80% всех капитальных инвестиций в течение первых 30 лет существования Народной республики и превышает общую стоимость всех капитальных активов Китая за этот период.

Кроме того, за первые 30 лет существования Народной республики было достигнуто мало успехов в сокращении бедности. В 1978 году почти 84% населения Китая проживало за международно установленной чертой бедности (доходы менее $1,25 в день); подушевые доходы не достигали трети от среднего уровня доходов в странах Африки южнее Сахары; 85% китайцев жили в деревнях, изолированно и не имея возможности удовлетворить базовые потребности в еде и одежде.

Всё изменилось в 1978 году, когда преемник Мао, Дэн Сяопин, начал проводить политику «реформ и открытости». Благодаря сменившемуся курсу, в котором акцент делался на постоянном экспериментировании, мониторинге и адаптации, Китай встал на рельсы быстрой индустриализации. Ей способствовал сильный рост экспорта и внимание к урокам стран, которые недавно сумели создать экономику с высокими показателями.

В ходе этого процесса правительство Китая стимулировало приток иностранного капитала с целью подстегнуть рост в отраслях, потенциально обладавших сравнительными преимуществами. По мере того как эти отрасли становились глобально конкурентоспособными, они способствовали постепенным структурным изменениям, накоплению капитала, а также росту производительности и занятости.

Такой подход означал, что экономика Китая, несмотря на свой крупный внутренний рынок, попала в очень сильную зависимость от внешней торговли. По данным Всемирного банка, в 2017 году на долю внешней торговли приходилось почти 38% ВВП – это очень высокий уровень, а особенно для столь крупной страны. Более того, значительная часть общих объёмов внешней торговли (больше половины на протяжении почти всех последних 40 лет) формировалась процессингом, который опирался на прямые иностранные инвестиции.

Сначала Китай даже не импортировал материалы для процессинга, поскольку не имел необходимого оборудования и ноу-хау. Как правило, страна занималась лишь обработкой и сборкой материалов, предоставляемых клиентами. А когда Китай начал получать необходимое оборудование, оно поступало в основном от иностранных инвесторов, и поэтому местным компаниям оставалась лишь незначительная часть выручки. Лишь в 1990-е годы у Китая начала расти доля импортируемых материалов в промышленном процессинге.

Столь медленный старт подчёркивает стратегию Китая: использовать сильные стороны развитых стран, чтобы преодолевать собственные слабости. Впрочем, учитывая институциональные искажения, в том числе дискриминационное отношение финансового сектора к частным предприятиям, «избыточное» использование китайскими компаниями иностранного капитала, вероятно, было наилучшим способом присоединиться к глобальным производственным цепочкам.

По мере накопления Китаем опыта и капиталов (этот процесс ускорился в 1990-е годы), страна стала ещё активней применять этот подход, открывая пограничные города (например, Шанхай) и регионы (например, дельту реки Янцзы) ради привлечения ещё больших объёмов прямых иностранных инвестиций. Кроме того, китайское правительство стимулировало местные компании создавать совместные предприятия с их иностранными партнёрами. В результате, Китай превратился в глобальный промышленный центр.

Но Китай не удовлетворялся своей позицией почти на дне глобальных производственных цепочек, он продолжал карабкаться вверх, стремясь к быстрому технологическому прогрессу и непрерывному промышленному обновлению. Тем самым, в течение последних 15 лет Китай сумел резко сократить свою зависимость от иностранного капитала.

Между тем, за минувшее десятилетие темпы роста экономики Китая существенного замедлились. Учитывая долгосрочную природу факторов, лежащих в основе этого спада (в их числе снижение глобального спроса на китайский экспорт, крайне высокая доля добавленной стоимости промышленности в ВВП, сокращение численности трудоспособного населения), эта тенденция, скорее всего, сохранится. И поэтому, если Китай хочет достичь статуса развитой страны к 2049 году, ему необходимо внести значительные изменения в свою модель экономического роста.

Руководство Китая это понимает. Признав, что времена двузначного роста ВВП, вероятно, уже прошли, власти работают над ограничением темпов роста кредитования и, в более широком смысле, над смягчением долговых и финансовых рисков, чтобы справиться с тенденцией замедления темпов роста экономики. Кроме того, они пытаются сформировать новые источники роста в высокотехнологичных отраслях. С этой целью они ускоряют открытие финансовых рынков и рынков капитала.

Однако для воплощения в жизнь концепции Си Цзиньпина Китай обязан пойти ещё дальше, фундаментально трансформировав свою модель экономического роста, чтобы гарантировать более высокие темпы увеличения доходов в рамках внутреннего рынка. Именно поэтому ключевым должно стать резкое и устойчивое повышение внутреннего спроса. Для этого потребуется, в первую очередь, продолжение быстрой урбанизации: население городов, отличающихся более высоким уровнем развития, должно будет вырасти на 200-250 млн человек в следующие 30 лет.

Кроме того, достижение поставленной Си Цзиньпином цели будет зависеть от сохранения растущего спроса на физическую инфраструктуру и масштабные корпоративные инвестиции в машины и оборудование. Для этого потребуется ускорить прогресс в открытии доступа к депрессивным и защищённым секторам рынка, особенно к сектору услуг, причём не только для иностранных предприятий, но и для частных китайских фирм (что даже важнее). Иными словами, Китай обязан превратить свои внушительные размеры в источник роста экономики. Одновременно ему надо гарантировать справедливую внутреннюю конкуренцию, тем самым, развернув вспять тенденцию спада инвестиционной уверенности частного сектора, наблюдавшуюся в течение минувшего десятилетия, и улучшить показатели роста общей производительности в экономике.

Концентрация внимания на экспорте, несомненно, хорошо послужила Китаю в течение четырёх прошедших десятилетий. Но в следующие 30 лет ключом к успеху станет высвобождение огромного потенциала внутреннего рынка Китая, прежде всего, путём расчистки институциональных барьеров, препятствующих раскрытию креативности частных предприятий. Только тогда Китай сможет пойти дальше подражания более развитым странам и стать мировым лидером в инновациях.

Чжан Цзюнь – декан Школы экономики в Университете Фудань, директор Китайского центра экономических исследований (Шанхай).

Copyright: Project Syndicate, 2019.
www.project-syndicate.org

• 102
• 132