Бюрократические барьеры в ЕС помогают России

Правила госрасходов и процедуры госзакупок в Евросоюзе абсолютно неадекватны перед лицом угрозы, возникшей после масштабного вторжения России в Украину.

Если бы во время Второй мировой войны союзники сталкивались с такими же строгими ограничениями, они бы не смогли купить десантные суда для высадки в Нормандии в 1944 году, вооружить армию Свободной Франции под командованием генерала Шарля де Голля или вовремя разместить военные облигации. Действующее регулирование снижает способность ЕС смягчать последствия этой войны для Европы и защищаться от широкого спектра гибридных атак, а также продлевает военную агрессию России против Украины.

Именно поэтому некоторые европейские лидеры всё чаще призывают ЕС перевести экономику на военные рельсы. Например, президент Франции Эмманюэль Макрон создаёт коалицию стран для усиления поддержки Украины. Впрочем, хотя такой сдвиг срочно необходим, предпринимаемые усилия пока что ограничиваются в основном военной сферой, из-за чего Украина и ЕС остаются уязвимы на остальных направлениях.

Например, процедура финансирования и строительства нового интерконнектора для связи с энергосистемой Украины (он может стать крайне необходим, поскольку Россия активизирует удары по энергоинфраструктуре), скорее всего, не будет отличаться от довоенных процедур. Как и тогда, проект, который можно было бы реализовать, например, за один год, легко затянется на годы из-за бюрократических барьеров.

Осенью 2022 года, когда Россия начала уничтожать генерирующие мощности Украины, Румыния запросила средства на строительство интерконнектора с энергосистемой Молдовы (эта страна тоже начала сталкиваться с отключениями электроэнергии) из фонда NextGenerationEU – программы восстановления экономики ЕС после пандемии. Проведя предварительную оценку в течение девяти месяцев, Евросоюз пришёл к очевидному выводу, что этот проект экономически нецелесообразен. Такой вывод является корректным с точки зрения критериев финансирования проектов NextGenerationEU, а также с точки зрения максимального увеличения прибыли, однако в нём игнорируются более широкие риски брутальной войны, которую Россия ведёт с Евросоюзом и странами-кандидатами на вступление в ЕС.

Схожие проблемы возникают и с другими видами инфраструктурных расходов. Если Польше или Эстонии сегодня нужно построить дорогу или мост для целей безопасности (например, чтобы улучшить свою способность быстро развертывать военные силы вдоль границы или в труднодоступных приграничных поселениях), им трудно получить доступ к ускоренному финансированию от международных финансовых учреждений, Фонда сплочённости ЕС или фонда NextGenerationEU, не говоря уже о Всемирном банке, Европейском инвестиционном банке, Европейском банке реконструкции и развития или Банке развития Совета Европы. Однако бюджетные расходы, которые выглядят неразумными в нормальные времена, приобретают новый смысл в условиях военной экономики. Более того, все страны ЕС получили бы выгоду от улучшения способности приграничных стран ЕС перемещать войска и оборонную технику.

Дипломатически Европа занимает твёрдую позицию, но она всё ещё колеблется, когда дело доходит до выделения ресурсов. Ситуация напоминает первые годы многолетнего долгового кризиса в еврозоне, начавшегося в 2009 году: по крайней мере, до того момента, когда в 2012 году президент Европейского центрального банка Марио Драги дал знаменитое обещание, что ЕЦБ сделает «абсолютно всё, что потребуется» для спасения евро. Евросоюз пока ещё не обязался «сделать абсолютно всё, что потребуется», чтобы оставить Россию без победы. Контраст между тем, как блок выделил 750 млрд евро на фонд восстановления экономики после пандемии, и тем, как он с трудом находит хотя бы 100 млрд евро на экзистенциальную борьбу Украины в крупнейшей с 1945 года войне на континенте, объясняется неприязнью Европы к общим проектам вне экономической сферы.

Евросоюз должен измениться, причём быстро, чтобы смягчить российскую угрозу безопасности. Это означает, что нужно предоставить больше помощи Украине, разработать чрезвычайный план наращивания отечественного оборонного производства, принять европейский закон «Об оборонном производстве» (сокращённо DPA).

Во-первых, ЕС следует подумать о поддержке Украины с помощью программы «ленд-лиза», аналогичной программе, которую США использовали для поставок союзникам военной техники, продовольствия и других материальных ресурсов до того, как Америка официально вступила во Вторую мировую войну. США выделили товары на сумму около $50 млрд (в сегодняшних ценах примерно $800 млрд), причём с отсрочкой оплаты.

Основная часть этих долгов была погашена в рамках «совместных действий» по созданию либерализованного экономического порядка, одна часть была в итоге выплачена – Великобритания сделала последний платёж по этому кредиту в 2006 году. Евросоюз мог бы использовать коллективные заимствования для финансирования такой программы, как это ранее было сделано с фондом постпандемического восстановления. Можно утверждать, что угроза, возникшая для ЕС из-за Украинской войны, значительней, чем угроза Covid-19.

Во-вторых, европейские власти должны разработать план действий на случай чрезвычайных военных ситуаций, включая конверсию гражданских заводов в оборонные. Вспомним, что во время Второй мировой войны компания Ford начала собирать бомбардировщики B-24, а компания Chrysler переключилась на производство танков.

Наконец, европейский закон «Об оборонном производстве» помог бы смягчить последствия гибридной агрессии против ЕС со стороны враждебных держав, в том числе для энергоинфраструктуры, телекоммуникационного оборудования и поставок газа. Он также создал бы надёжную систему, помогающую устранять дефицит в военной сфере и сфере безопасности, благодаря рекомендациям по ускорению закупок, расширению промышленных площадок, управлению контрактами, введению контроля за торговлей, обеспечению надёжности производственно-сбытовых цепочек.

Моделью для этого нового законодательства должен стать американский закон DPA, принятый в 1950 году и позволяющий президенту ускорять и расширять поставки материалов и услуг, которые необходимы для национальной обороны (в широком определении), с помощью регулирования или даже приказов в адрес предприятий частного сектора. Например, во время кризиса Covid-19 частным компаниям в соответствии с законом DPA было приказано присваивать наивысший приоритет госконтрактам на медицинские материалы и технику. Помимо прямых закупок и закупочных обязательств, закон DPA разрешает использовать финансовые стимулы, например, кредиты и гарантии, для повышения отечественной готовности, включая финансирование научных исследований и разработок.

Европейский закон DPA позволил бы создать систему для ответа на гибридные (а может быть, и более традиционные) угрозы враждебных держав, помогая ускорить процедуры госзакупок и госрасходов, одновременно сохранив систему институциональных сдержек и противовесов. Принятие такого закона, а также программы «ленд-лиза» для Украины и плана на случай чрезвычайных военных ситуаций стало бы убедительным свидетельством приверженности ЕС собственной обороне и своим обязательствам перед НАТО. Учитывая, что рядом идёт полномасштабная война, Евросоюзу пора осознать реальность: ему нужно защищаться.

Copyright: Project Syndicate, 2024. www.project-syndicate.org

• 45
• 12