БИЗНЕС И НАУКА: БРАК ПО РАСЧЕТУ

На очередном заседании клуба «Эксклюзив» состоялась презентация Центра исследований и мониторинга экономики Казахстана (ЦИМЭК), одним из инициаторов создания которого выступила редакция журнала. Научный руководитель и директор Центра профессор Арыстан Есентугелов представил собравшимся результаты своего нового экономического исследования, проведенного им уже в качестве первой работы этой организации. В дискуссии на заданную им тему приняли участие педседатель Национального банка Анвар Сайденов, председатель Ассоциации финансистов Серик Аханов, председатель совета Форума предпринимателей Раимбек Баталов, исполнительный директор Форума предпринимателей София Айсагалиева, президент компании «Астана-Моторс» Нурлан Смагулов, председатель правления Банка ТуранАлем Садуакас Мамештеги, председатель совета директоров компании «First Investment» Тамара Омарова, зампредседателя правления ЦМАИ Бахытжан Саркеев, председатель правления «Темiрбанка» Мурат Юлдашев, генеральный директор института экономических исследований Тимур Жаксылыков, председатель правления компании «Сентрас Секьюритиз» Дмитрий Жеребятьев, главный редактор газеты «Бизнес и власть» Олег Хе, президент Общественного фонда поддержки масс-медиа Ирина Мусаева и другие члены и гости клуба.

Карлыгаш Еженова: — Сегодня у нас очередное заседание клуба «Эксклюзив» после небольшого летнего отдыха. Для тех, кто не знает, клуб «Эксклюзив» – это клуб топ-менеджеров. Мы пытаемся в максимально неформальной обстановке обсуждать очень важные проблемы. Одним из итогов наших посиделок стало создание «Центра исследования и мониторинга экономики Республики Казахстана». Сегодня мы хотели представить первую работу этого Центра, хотя на самом деле де-факто он еще не существует. Сейчас идет подготовительный период, но я надеюсь, что наша презентация подвигнет вас помочь нашему Центру и организационно, и морально, может быть, даже материально. И в первую очередь помогите нам, чтобы он стал эффективным! Сколько раз мы обсуждали эту тему, все говорили, что идея очень актуальная и своевременная. И это притом, что есть в стране аналитические, маркетинговые центры, Институты экономики, я думаю, что мы вполне могли бы сосуществовать на этом рынке. Исследования будут носить двухуровневый характер. Первый уровень, это то, о чем мы будем сегодня говорить, то есть макроэкономические исследования, фундаментальные исследования, те, которые интересуют все рынки: то, что касается маркетинга, отраслевые исследования, тарифно-таможенная, налоговая политика и т.д. Второй уровень исследований – то, на что мы, собственно говоря, собираемся жить, это двусторонние исследования, которые мы будем проводить, участвуя в тендерах, в конкурсах, пытаться их выиграть или просто получать заказы под конкретные исследования. Раимбек Баталов – один из тех, кто наиболее активно поддержал эту идею. Может быть, он нам немного расскажет о ней.

Раимбек Баталов: — Карлыгаш достаточно подробно рассказала о том, какие задачи стоят перед Центром. Я просто хочу сказать, что идея создания такого Центра очень актуальна. Потому что сейчас независимых экономических исследований не хватает. Идеи какие-то есть, но крайне важно, чтобы эти идеи были действительно аргументированы. В работе форума мы сталкиваемся с тем, что исключительно статистических данных не достаточно для того, чтобы вырабатывать эффективные предложения по тем или иным законодательным актам, другим нормативно-правовым документам и вообще в целом по каким-то отраслевым проблемам. Поэтому я думаю, что идея правильная. Центр уже сделал первое исследование, хотя оно еще не официальное, но это уже какой-то конкретный шаг. И мне хотелось бы, чтобы эти механизмы действительно начали действовать. Тем более, состав клуба может многое сдвинуть с мертвой точки и помочь работе Центра. Как правильно говорит Карлыгаш, этот Центр должен быть эффективным и полезным. Поэтому в первую очередь очень важно, чтобы мы могли эти исследования эффективно использовать, с максимальной пользой как для бизнес-сообщества, так и для успешного экономического развития нашей страны в целом. Это, я считаю, одна из главных наших задач. Пока началось освоение на инициативном уровне, но я надеюсь, что мы сможем поддержать эту работу.

Карлыгаш Еженова: — Прежде чем дать слово Арыстану Есентугеловичу, я хотела сказать, что очень важно, что, чтобы работа, которую мы будем делать, была востребована. И я рада, что пришли Анвар Галимуллаевич и Серик Ахмеджанович. Я надеюсь, что мы будем тесно работать и будем для вас полезны. Пожалуйста, имейте в виду, что у вас есть резерв в виде этого Центра, используйте его всячески. Арыстан Есентугелович будет научным руководителем и директором этого Центра. Наши учредители – это несколько крупнейших банков и компаний страны.

Арыстан Есентугелов: — Очень обидно видеть работы российских ученых и исследовательских центров на нашем рынке. Я не думаю, что интеллектуальный потенциал казахстанских ученых настолько низок, что мы не смогли бы сделать эту работу сами. Те государственные институты, которые существуют в Казахстане, один из них я возглавлял 10 лет, занимаются сейчас комплиментарными публикациями, исследованиями или обсуждением уже принятых в верхах решений. Эти институты, и я убедился в этом на собственном опыте, мало чем могут помочь. А частные институты, поддерживаемые бизнесом, – это то, что нам сейчас необходимо. Я бы хотел немного рассказать о работе, которой занимаюсь с 2003 года, когда я работал советником Кайрата Келимбетова. Первый раз я представил макроэкономическое исследование с прогнозами ожидаемых голландской болезни, перегрева экономики, мыльного пузыря, которые могут нас настигнуть из-за очень активной траты денег и доходов. В 2004 году я продолжил работу и 31 марта представил ее премьер-министру и руководству министерства. Там была создана рабочая группа и группа экспертов. По крайней мере, это говорит о том, что она нашла признание. На сегодняшний день я эту работу продолжил, поскольку без макроэкономической стабильности решить проблему диверсификации экономики и повышения ее конкурентоспособности просто невозможно. Тем более что сегодня макроэкономический уровень нашей стабильности еще не на том уровне, которого нам хотелось бы: это низкая инфляция, стабильный обменный курс, высокие темпы роста ВВП, низкий уровень безработицы. Все вы знаете, что на протяжении четырех лет начиная с 2004 года уровень инфляции в стране растет, обменный курс колеблется. Все это говорит о том, что угроза макроэкономической стабильности существует. И поэтому сейчас ученые должны заниматься отслеживанием этого состояния. Какие необходимы условия для того, чтобы страна стала конкурентоспособной как можно скорее. Вопрос о вхождении Казахстана в число первых 50 стран я знать не могу. Для меня важно, чтобы она стала конкурентоспособной. Хочу отметить, что я руководствуюсь высказываниями двух знаменитых ученых: первый – это экономист XX века Шумпетер, который говорит: «Ученый экономист, в отличие от людей пишущих на экономическую тему, во-первых, должен знать историю экономики, во-вторых, статистику и, в-третьих, теорию». И второй ученый М.Фридмен сказал: «Экономическая наука должна отвечать на вопрос: что происходит в экономике, а не на вопрос, какой она должна быть, и выяснить, что происходит, прогнозировать ее развитие». Поэтому я в первую очередь занимаюсь статистикой. Почему у нас происходит мягкое движение инфляции вверх? Прежде всего это связано с денежной массой. Мы знаем, что каждый год в правительстве и парламенте обсуждаются проблемы инфляции. И каждый год они пытаются найти виновного: это Национальный банк, бизнесмены, банкиры, эксперты, импортеры и т.д. Эти баталии происходят каждый год и успокаиваются тогда, когда правительство устанавливает квоту на поставку нефтепродуктов, квоту на экспорт и т.д. Однако я считаю и считал всегда, что в основе инфляции всегда лежит денежное явление. Инфляция появляется там, где денежная масса растет быстрее, чем объем производимой продукции. На второй таблице мы видим, что рост денежной массы значительно опережает рост номинального объема ВВП. Если за 1999-2005 годы номинальный объем ВВП увеличился в 3,7 раза, то денежная масса увеличилась в 7,5 раза. И еще один показатель инфляции – это превышение денежной массы над индексом внутренних цен. У нас за это время среднегодовой рост цен составил 8,4%, а рост денежной массы – 33,4%, наличных денег – 22%. Хочу добавить, что для роста инфляции играет роль не только объем денежной массы, но и его резкий скачок в темпах ее роста. Для удержания инфляции принципиальное значение имеет стабильность темпов роста. Как вы видите, у нас скачок очень высокий. Естественно, что в 1999 году он составил 84,4%, это связано с введением плавающего курса и ростом цен на нефть на мировом рынке. Но тем не менее и в другие годы он колеблется на высокой отметке. Денежные вливания в экономику трансформируются в кредиты, которые в свою очередь тоже выше роста номинального объема ВВП. Сейчас идет кредитный бум, который оказывает большое влияние на инфляцию. Хочу обратить ваше внимание на то, что денег у нас вроде много, но если сопоставить рост денежной массы с валовым внутренним продуктом на единицу продукции получается, что уровень монетизации экономики составляет всего 27%, тогда как в развитых странах 60-100%. В Словакии, Венгрии, Чехии и Польше он равен 60-70%. На следующей таблице показаны уровень монетизации экономики и скорость обращения денег. Здесь мы видим, что денег у нас мало, а реальный спрос на них высок. Почему тогда увеличение денежной массы не работает на дальнейший рост ВВП, особенно в несырьевом секторе, а подогревает инфляцию? Исследования показывают, что деньги, которые мы выпускаем, не поглощаются темпами роста ВВП и реальным ростом спроса на деньги. Причин этому много: первое, рост ВВП в значительной мере заслуга сырьевого сектора. Но он активно не работает на внутреннем рынке с тенге, заказ его они не производят на производство, инвестирование в обрабатывающую промышленность, сервисные услуги очень низкие. Всего 8% расходов составляют казахстанские заказы. Второе и самое главное, что нет деловой активности в несырьевом секторе, инвестиционная активность очень низкая, я имею в виду частные инициативы. Дело в том, что наблюдается низкий деловой и инвестиционный климат в этом секторе. Поэтому основной тратой денег здесь занимается государственный сектор. Третья причина заключается в том, что процентная ставка на кредиты остается очень высокой производительность труда отстает от роста реальной заработной платы. Все это в сумме снижает уровень деловой активности и денежного потребления. В связи с этим возникает вопрос, что можно сделать в этой области для того, чтобы снизить инфляцию. На графике видно, что волатильность очень высока. И все-таки, когда Национальный банк снижал объем денежной массы в 2005 году, все равно он остался на уровне 25,2%, что на 8% превышает потребность денег в экономике. Эта потребность складывается из двух величин: размер инфляции и реальный темп роста ВВП. Суммарно в 2005 году он составил 17%. Но, по утверждению Фридмана, не важен размер роста, важно, чтобы темп роста был постоянным и стабильным. Но денежная политика не является единственным источником роста инфляции. Вторая составляющая – это фискальная политика. В 1999-2002 годы денежные власти у нас проводили ответственную экономическую политику. Хотя большая часть нефтяных доходов поступала в национальный фонд, изменения денежной массы и предсказанные расходы оставались на уровне 21-22%, как и 1996-1997 году. Но, к сожалению, с 2003 года стала резко расти доля бюджетных расходов в ВВП. В 2002 году – 23,2%, 2004-м – 23,9%, 2005-м – 26,1%. Самое главное в этих расходах – это увеличение капитальных затрат государственного бюджета. Они тоже растут очень высокими темпами. 16,5% – в 2002 г. до 47,02 – в 2005 г. Сегодня это 7-8% от ВВП. Бюджетные расходы растут в двух направлениях: капитальные затраты и многочисленные льготы, явное и скрытое субсидирование, создание свободных зон в стране, различных технопарков. Естественно, это оказывает давление на инфляцию. Как можно создавать столько технопарков и СЭЗ, откуда берутся столько инновационных, инвестиционных проектов, кадры НИОКР. Приведу пример, на Тайване с населением 20 млн. человек есть только один огромный технопарк. Это целый город со своими жителями, лабораториями, институтами и т.д. То же самое в Японии. У нас сейчас каждый город становится технопарком. Многие говорят, что это международная практика. Это не совсем международная практика, это развито в некоторых азиатских странах. Мы хотим достичь европейского уровня жизни, но при этом начинаем строить экономику по-азиатски. Кроме того, свободная экономическая зона – это экономика с трансплантационным организмом в период индустриализации. Сейчас в период постиндустриализации среди приоритетных отраслей выделяются высокотехнологичные отрасли, и на все это даются налоговые, кредитные льготы, устанавливаются трансфертные цены. Особенно в транспортной сфере и в сфере энергоносителей. Мы все говорим, что рост происходит за счет нефти, но при прямом расчете, который я проводил в 2002 году, был удивлен следующим несовпадением: если считать по ВДС, то доля нефти составляет в ВВП 8-9% , если считать по доли экспорта нефти в ВВП, то его доля в 2000-2002 гг. составляет 18-19%, в 2004-2005 году она доходила до 30%. Мы не могли понять, почему происходят такие расхождения, и этот вопрос, оказывается, беспокоил сотрудников и Всемирного банка, и в прошлом году Всемирный банк проводил исследование на примере российской экономики. По расчетам департамента экономической политики министерства экономики и бюджетного планирования, мультипликативный эффект от нефти достигает 2,2. Если считать с учетом мультипликативного эффекта, то доля нефти в ВВП составляет 20-23%. Получается из 9% роста примерно 4% ВВП в экономике создаются за счет нефтяного сектора. Все это искажается за счет того, что мы имеем много незаслуженной добавленной стоимости в транспорте, в энергетическом секторе, в сельском хозяйстве, а также в других отраслях экономики. Развитие проектов высокотехнологичных производств, создание технопарков и бесчисленное множество инновационных проектов. В 2003 году, когда принималась стратегия инновационного развития, мы столько собрали людей из всех университетов, институтов из Курчатова, из Степногорска, тогда не было ни одной инновационной идеи, ни одного инновационного проекта. Премьер-министр Тасмагамбетов взял список и спросил, а где тут инновации? А сегодня у нас оказалась масса инновационных проектов. Как показывает международная практика, успешных из них меньше, чем неуспешных. По данным опроса 200 менеджеров таких компаний, 67% отметили либо полное отсутствие результатов, либо их незначительность. Это приводит к тратам огромных государственных средств и создает давление на макроэкономическую стабильность. Поэтому денежная и фискальная политика должны скоординировать свои действия. На мой взгляд, на сегодня ситуация такова: Национальный банк стремится обуздать инфляцию своей денежно-кредитной политикой, а фискальная политика государства ее раздувает. Если брать опыт США, Японии, Китая, то перегрев экономики происходит именно из-за таких вещей. А законы экономики действуют одинаково и в Америке, и в Африке, и в Казахстане, и никто отменить эти законы не может. Происходит чрезмерное финансирование экономики, особенно в сектор недвижимости. Этот сектор, с моей точки зрения, уже перегрет. Эта же проблема стоит сейчас и в Китае, и в США, и в России, недвижимость практически мало покупают на их рынках. В США продают уже в убыток – это уже перегрев. Кончится этот перегрев финансовым кризисом или нет, зависит от нас. Если мы вовремя сумеем использовать свои рычаги воздействия, мы можем и не допустить доведения перегрева до финансового кризиса и экономической рецессии. На основе этого исследования можно отметить следующие важные моменты. В первую очередь нам нужно обеспечить постоянство темпов роста денежной массы. Второе: нужно привести в соответствие фискальную политику с необходимостью макроэкономической стабилизации. У нас не нефтяной дефицит бюджета в прошлом году составил 5,1% ВВП, на сегодня запланировано 3,1%, но, с одной стороны, растут бюджетные расходы, с другой – дефицит. Хотя в целом дефицита формально нет, ибо он финансируется из нефтяных доходов. Это очень опасно. Даже усилия Нацбанка не смогут справиться с этими задачами, если фискальная политика пойдет в другую сторону. Фискальная политика должна вернуться к уровню 21-22%, который мы всегда имели. 22% было максимальным в нормальный период. Последние два года (2004 – 2005) буквально спровоцировали рост фискальной политики. Стабильность важнее траты денег. Мы, конечно, деньги тратить любим, но потом нам придется за это расплачиваться: экономика может упасть больно и лежать там надолго. Никто не избежал последствий избыточной траты денег. Благодарю за внимание. Я лишь вкратце рассказал основные моменты, которые я считаю очень важными.

Карлыгаш Еженова: — Большое спасибо! Мне кажется, что очень важно, чтобы участники высказали сегодня свое мнение, поскольку мы первый частный центр такого рода, мы хотели создать своего рода мост между людьми, принимающими решения, и людьми, которые их реализовывают. Поэтому, Анвар Галимулаевич, поскольку вы как раз тот, кто решения принимает и реализовывает, то, может быть, вы прокомментируете.

Анвар Сайденов: — В целом я считаю, что такие исследования нам нужны, тем более что оценку макроэкономической ситуации в стране дают в основном различные государственные органы. Вот у нас министерство экономики достаточно комплексно пытается понять, что происходит в стране. Национальный банк, естественно, использует различные методы анализа, моделирования. Самые общие выводы в конечном счете сходятся, отрицать очевидное сложно. Здесь было сказано о разнонаправленности и нескоординированности фискальной и денежно-кредитной политики. Это уже записано в правительственных документах. Мы в Национальном банке уже несколько лет указываем на экспансионистский характер бюджетной политики, поскольку действительно доля расходов к ВВП растет постоянно. Но несмотря на понимание этой проблемы в правительстве, эта тенденция продолжается, если проанализировать итоги полугодия. С другой стороны, мы в этом году ужесточили денежно-кредитную политику, и представители финансовых институтов согласятся со мной, что последние наши меры были достаточно радикальными. Мы попытались контролировать ликвидность на рынке. Нацбанк замораживает большие средства коммерческих банков на корсчетах, по разным оценкам около 600 млн. долларов хранятся, не используются банками и не приносят дохода. То есть такая разнонаправленная динамика фискальной и денежно-кредитной политики большой минус. Опять же в среднесрочной фискальной политике на трехлетний период заложено снижение доли госрасходов от ВВП, посмотрим, как она реализуется. Пока это все больше планы. Я беседовал с коллегами, предшественниками по работе в Нацбанке, они говорят, что в правительстве очень много людей, которые не работали во время кризиса, поэтому у них нет понимания того, насколько все это серьезно. Но в целом, если посмотреть на историю других стран, наверное, это все-таки неизбежно. Если есть такие доходы, всегда возникает искушение их потратить, и правительство может определить наиболее эффективные сферы применения этих средств. Другой вопрос касается нефтяного фонда. Я считаю, что это очень важный инструмент стабилизации макроэкономической ситуации. То, каким образом в новом механизме будут тратиться эти средства, очень важно. При этом правительство опять же заложило большой трансферт на трехлетний период, причем пересмотрело его даже в сторону повышения, с чем мы тоже не можем согласиться. Размер такого трансферта надо очень жестко контролировать. Здесь предлагается его определять как процент от ВВП, но сейчас правительство пошло по такому пути, что его определяют как процент от размера самого нефтяного фонда, чтобы он не мог быть очень быстро использован, но тем не менее это не тот подход. Я согласен, что его надо определять как процент от ВВП. Но и другие аналитические данные, особенно по денежным агрегатам, по их динамике в течение определенного периода лет, очень важны. Происходили колебания разной амплитуды. Например, в прошлом году денежные агрегаты росли совершенно небольшими темпами, а в этом году мы вернулись на уровень 2004 года, и эти уровни относительно сопоставимы. Кроме этого существует еще множество нюансов, с которыми мы сталкиваемся в деятельности Нацбанка, например, депозиты банков, которые мы берем, учитываются в денежных агрегатах, притом, что эти средства из оборота выведены. То же самое сейчас происходит с остатками на корсчетах, которые учитываются как резервное требование, хотя они опять же фактически заморожены на этих корсчетах, но идут в расчет денежной массы. Я думаю, общий предварительный анализ ситуации правильный, но когда мы начинаем погружаться в какие-то нюансы, выплывает множество деталей, которые затем надо будет принимать во внимание. В целом по дискуссиям в правительстве, в совете по экономической политике такое понимание существует, главе государства все это докладывается, и он тоже достаточно экономно подходит к расходованию средств нефтяного или национального фонда. В какой-то степени тот вариант бюджета, который правительство изначально подготовило, подвергся ревизии и урезанию со стороны президента. Я думаю, что все-таки в тех или иных институтах понимание необходимости таких мер есть, а если будет подробный, системный анализ, он будет только приветствоваться.

Серик Аханов: — Большое спасибо, уважаемые коллеги. У меня есть несколько комментариев. Мы поддерживаем создание такого независимого, частного, аналитического Центра. Он будет специализироваться на макроэкономических исследованиях, и это очень важно, поскольку он должен создать реальную конкурентную базу департаменту исследований нашего Центрального банка. Самое главное для Центра, чтобы исследования носили прикладной характер. Для этого нужно составить приблизительную тематику с учетом мнения потенциальных потребителей. В Казахстане уникальная модель, например, финансового сектора. Мы взяли универсальную модель от банков Германии, США, Японии. Ипотека пришла из Малайзии, секьюритизация – из Италии, национальный фонд – из Норвегии, пенсионная система – из Чили. То есть у нас получился «коктейль», для ученых – это огромное поле для работы. И самое главное, нужно учитывать структуру экономики нашей страны. Финансовые организации заинтересованы в конкурентоспособности обрабатывающего сектора. Если сравнивать долю кредитов к ВВП, то сегодня это 41%, мы отстаем от европейских стран в 3 раза. Нам говорят, что наш внешний долг составляет 73% от ВВП, при этом на банки приходится только 27%, а на наш реальный сектор, на корпорации – 46%. Спрашивается, почему говорят об ограничениях заимствования только финансовых организаций, но не промышленных корпораций. Для ученых это большое поле для работы, почему такой двойственный подход. Сравнительный анализ, особенно со странами Центральной и Восточной Европы, показывает, что существует разрыв, который надо исследовать. Доля монетизации, доля кредитов к ВВП, доля капитала к ВВП, доля реальных заимствований финансового сектора значительно отстает от аналогичных показателей других стран и, на мой взгляд, не представляет реальной угрозы, тем более что можно создать условия для экспорта капитала. Президент нашей страны говорит все время, что надо развивать Евразийскую интеграцию. Как же нам поддерживать экономику Казахстана, с учетом маленького внутреннего рынка, если не стимулировать экспорт. Вот вы мне назовите сегмент нашей экономики, который экспортирует готовую продукцию с высокой добавленной стоимостью. Нет у нас таких. Один только финансовый сектор. Он экспортирует кредиты, финансовые технологии, менеджмент. Это единственный сектор, который отвечает международным требованиям. Поэтому мне кажется, мы недооцениваем роль финансового сектора. Для экономики с маленьким внутренним рынком единственный выход – это экспорт. Например, Юго-Восточная Азия экспортирует машины, технологии, оборудование. Специфика Казахстана – мы экспортируем финансовые технологии. Это уникальная ситуация, и ни одна страна в мире этим не отличается. Это большой предмет для научного анализа и рекомендаций для нашего правительства. Я хотел сказать, что проблема, которую вы поднимаете, о координации монетарно-фискальной политики, наконец-то отражена в концепции развития финансового сектора. Минфин и Нацбанк должны реально координировать свою работу. У нас Нацбанк, чтобы спасти финансовую стабильность, выпускает ноты и выполняет не свойственные ему функции. А минфин выпускает недостаточно ценных бумаг. Пенсионный сектор имеет государственное социальное значение и должен получать финансовые инструменты, а их у него недостаточно. Вот еще одна тема для научного анализа – почему нет в стране рынка акций. Это политика крупных акционерных корпораций. Где создание условий, чтобы расширить и реально толкнуть рынок акций? И, наконец, последнее, что я хотел сказать – с точки зрения научного анализа монетарный и немонетарный факторы прямо отражаются на жизни финансовых организаций. Нам хотелось бы, чтобы научная общественность поддержала гражданскую позицию финансистов. Мы заинтересованы в том, чтобы в монографиях, письмах правительству были исследования наших ученых с объективной картиной причин, факторов развития, монетарных и фискальных процессов. Самая большая беда практиков, чиновников в том, что недооценивается специфика нашей экономики, уникальные свойства казахстанской модели развития, соотношение между сбережениями и инвестициями, монетарными и немонетарными факторами. Больших вам успехов. Мы ждем новых книг, новых исследований и интеллектуальной поддержки.

Нурлан Смагулов: — Правильно было замечено, что у нас очень низкая деловая активность. Но она и не может быть высокой, потому что горизонты казахстанского частного бизнеса четко ограничены: пищевая промышленность, туристический бизнес, сельское хозяйство, производственно-строительные бизнес и финансовый сектор – единственная гордость Казахстана, если говорить о частном бизнесе. Cталелитейное, машиностроительное, горнорудное производство, нефтяная отрасль монополизированы либо государственными структурами, либо транснациональными холдингами. В такой ситуации объединение усилий казахстанского бизнеса и мегахолдингов по объективным причинам невозможно. Этот центр необходим с точки зрения простого выживания прозрачного, цивилизованного бизнеса для нас – казахстанских бизнесменов, работающих на свободных соответственно высококонкурентных рынках. Я хочу подчеркнуть, что на сегодняшний день мы, как правило, принимаем решения интуитивно, не опираясь на серьезные расчеты, не имея для этого необходимых данных, не зная о планах и намерениях конкурентов, не имея прогнозов о конъюнктуре рынков, из-за чего в различных сферах экономики происходит перегрев. Экономисты и практики существуют сами по себе, и «шишки» мы зарабатываем порознь. Большинство игроков рынка изучают его эмпирическим путем, методом проб и ошибок. Выживают самые сильные: общественности известны лидеры, а сколько человек разоряется и остается за кадром. Осознавая важность создания этого центра, мы приняли решение стать не просто спонсорами, но и участниками. Мы будем предоставлять оперативные данные, результаты исследований, то есть активно сотрудничать. Я за то, чтобы началось сращивание бизнеса и нашей науки. Я очень рад, что мы сегодня собрались, обсуждаем эту тему. Мы заинтересованы в аналитической информации, особенно в таких отраслях, как пищевая промышленность, строительный бизнес, гостиничный бизнес, ритейл. Денег много, в стране перегрев, бизнесмены идут на ощупь, и эта волна превращается в «девятый вал». Если этот центр станет таким, каким мы его видим, мы будем охотно использовать его прогнозы.

Тамара Омарова: — Карлыгаш и Арыстан Есентугелович я вас поздравляю, проект, несмотря ни что, состоялся. На самом деле Серик Ахметжанович предложил очень много идей. В частности, идея, что финансовый сектор – это экспортер №1, не считая нефтяного и добывающего секторов, очень правильная. Он может организовать банкиров и финансистов и предложить им заказать такое исследование, в котором, возможно, будет изложена альтернативная точка зрения нашему правительству. И все то, о чем говорил Анвар Галимуллаевич, что правительство и Национальный банк работают немного в разных направлениях по обузданию инфляции – тоже тема для обсуждения. И мне его безумно жалко, когда его бьют за инфляцию, хотя Национальный банк использует все монетарные методы для снижения роста инфляции. Однако на немонетарные составляющие инфляции Национальный банк влиять не может. Поэтому такие исследования должны быть чисто прикладными, чтобы Ассоциация финансистов и наши регулирующие органы и Национальный банк, который должен быть абсолютно независим, могли иметь основу для обсуждений этих проблем с правительством. Вам следует предложить рынку перечень тем и краткую аннотацию, для чего и как его можно использовать деловому сообществу для принятия решений. Здесь правильно было отмечено, что очень многие бизнесмены и руководители финансовых структур, которые образование получили в советское время и не всегда финансово-экономическое, имеют провалы именно в понимании макроэкономики. Поэтому предложите рынку консалтинговые услуги, в том числе экономические исследования. Надо учитывать, что есть конкуренты, в первую очередь это ФУР «Казына» и его ЦМАИ, который занимается прикладными исследованиями в области маркетинга и экономики. ЦМАИ работает на бюджетных деньгах. Однако многие их работы почему-то не доступны, хотя я считаю, они должны предоставлять их широкому кругу потребителей бесплатно. На сайте ЦМАИ размещена несколько устаревшая информация. К тому же ЦМАИ имеет прямой доступ к базам данных министерства экономики. Также есть институт экономики при министерстве экономики, работу которого планируется активизировать. Но мне кажется, что частная инициатива будет более конкурентоспособной. Поэтому я желаю вам удачи.

София Айсагалиева: — У меня появилась еще одна идея для центра. Но прежде всего хочу поздравить и поблагодарить за это исследование, я думаю, что это только начало. Для макроэкономистов сейчас как раз существуют хорошие условия, теперь уже можно говорить о динамических рядах, которые можно анализировать. До этого не хватало данных, иногда было невозможно выявить какие-то тренды, не было детализации. Поддерживаю Анвара Галимуллаевича, что надо глубже смотреть, глубже копать. Здесь большой простор для ученых. Кроме того, мне кажется, Центр должен нести и просветительскую миссию. Я к этому пришла, слушая ваш доклад. Что я под этим подразумеваю: в начале года я была на совещании в правительстве. Обсуждали очень странную тему «Стимулирование посредством налоговых льгот инноваций в малом бизнесе». И я до сих пор думаю, о чем там говорили и что это такое. Я как человек сомневающийся всегда сначала проверяю себя. Либо я не понимаю, что такое малый бизнес, либо что такое инновации и что такое налоговые льготы и как ими можно сти