Димаш кунаев: Нам не хватает патриотизма

Карлыгаш Еженова

Журнал «Эксклюзив» открывает новую рубрику «Наследники». В ней мы попытаемся представить поколение, которое завтра составит топ-менеджмент нашей страны. Кто они? О чем они думают? Каковы их ценности? Это те вопросы, которые волнуют нас всех. Открывает рубрику Динмухамед Кунаев, студент физфака МГУ. (Справка: «Димашу Ахметовичу я прихожусь внучатым племянником, но говорю, что внук. Я внук Аскара Минлиахметовича Кунаева – брата Кунаева Д.А., Лейлы Мухтаровны Ауэзовой – дочки Мухтара Ауэзова и по маминой линии внук Ибрагимова Шавката Шигабутдиновича и Ибрагимовой Альфины. Меня часто Аскар-ата и Димаш-ата называли самым младшим кунайчонком»)

— Почему вы выбрали именно физфак? Сегодня все предпочитают быть юристами или экономистами.
— У меня со школы была к физике особая тяга. Я закончил ТЭФМШ, участвовал в различных олимпиадах. Вполне возможно, здесь и генетика сыграла свою роль, ведь по маминой линии дедушка был физиком, а по папиной — физиком-химиком.

— Вы думаете, что ко времени окончания вами вуза в стране появится спрос на физиков? Ведь реально оценивая ситуацию, трудоустроиться экономисту сейчас легче, нежели молодому физику.
— Сейчас в государственных приоритетах обозначены специальности в таких отраслях, как металлургия, горнодобывающее дело, инженерия, физика, космические технологии. Я недавно смотрел на сайте существующие правительственные программы, где технари стоят в списке самых приоритетных профессий. То есть спрос на рынке уже есть. Но все будет зависеть от того, какие условия будут созданы для карьерного продвижения и научного роста. Я полагаю, к моему окончанию таких условий еще не будет. Слишком большой разрыв между старой советской школой и нынешним поколением в целом.

— Что вы имеете в виду?
— Многие научные работники в свое время кинулись из науки в бизнес и экономику. В результате так называемой утечки умов их осталось у нас на сегодняшний день совсем немного. Но я все же верю, что в ближайшие 10 лет все нормализуется. К тому же я решил параллельно получить второе экономическое образование. На нашем факультете существует отделение дополнительного образования, где физики имеют возможность параллельно получить второе высшее экономическое образование. Организовано это было одним из выпускников физического факультета, который вложил свои собственные деньги в данный проект. После окончания планирую поступить в магистратуру в Америке, скорее всего, на экономику.

— А вдруг что-нибудь подвернется по специальности?
— Маркетинг я не проводил, но вряд ли что-то может столь кардинально измениться в скором времени. Мне лучше сейчас заработать первоначальный капитал, а потом уже посвятить себя полностью науке, например, самому открыть научный центр. Иметь свой капитал и уметь правильно им распоряжаться сейчас означает иметь стабильные и надежные позиции.

— То есть жертвовать ради науки никто ничем не собирается?
— Честно говоря, мне всегда интересно было общаться с теми, кто чувствует реальную жизнь, а не с теми, кто настроен на будущее с заоблачными фантазиями. Будучи научным сотрудником, не заработаешь необходимого для полноценной жизни минимума.
 
— Вы в МГУ поступили по семейной традиции?
— Я собирался поступать в Масачуссетский технологический институт, который входит в десятку лучших вузов мира. Но опоздал со сроками подачи документов и, чтобы не терять целый год, решил поступить в МГУ. К тому же многие советовали Московский университет, аргументируя это тем, что МГУ дает обширное классическое образование.

— Вас устраивает уровень образования?
— Честно говоря, нет. Я немного разочарован в Москве.
Высококвалифицированных преподавателей не устраивает заработная плата в МГУ, следовательно, их легко переманить в частные вузы. Не спорю, уровень образования выше, чем в Казахстане или в других странах СНГ, однако выпускник МГУ на мировом рынке не конкурентоспособный специалист. К примеру, мой друг, который учится в Америке тоже на физика, абсолютно не проходит того, что я прохожу по программе. Он учит не формулы, а как правильно их применять в жизни. У нас же только теория, которая уже давно никому не нужна. Точнее, разумеется, она нужна для того, чтобы в голове образовалась системность, но стоит ли отдавать этому пять с половиной лет, когда у большинства системность и аналитическое мышление образуются уже на 2-м, 3-м курсе? Однако имеются и безусловные плюсы: обширное классическое университетское образование, после которого можно в любое дело вникнуть. Но сейчас, как мне кажется, наступает время высокого профессионализма, когда глубокие узкоспециализированные знания предпочтительней группы поверхностных.

— Казахстанские студенты как-то консолидированы в Москве?
— В Москве сейчас около 5 тысяч казахстанских студентов, к тому же ежегодно полторы тысячи приезжают по программе «Болашак». Потребность в общении и необходимость организации культурно-образовательных мероприятий привели нас к созданию Ассоциации казахстанских студентов вузов России, которая включает в себя 7 регионов. В программу казахстанских студентов, обучающихся не в Казахстане, не входит история Казахстана и казахский язык. Это довольно большая проблема, учитывая то, что эти ребята завтра составят топ-менеджмент страны. Они более востребованы на рынке, но они не знают своей истории, культуры и родного языка. Поэтому мы выступили с инициативой, чтобы в каждой стране, где обучаются казахстанские студенты, при посольствах были открыты курсы казахского языка и велись семинары по истории Казахстана. Сейчас мы проводим спортивные мероприятия, вечера землячества, различные конкурсы, планируем в ближайшем времени проводить семинары. Наше посольство оказывает нам серьезную поддержку своими связями, выделяет нам помещения. Студенты из Германии, Франции, Англии, из Америки тоже хотят построить свои землячества по нашему принципу. Поэтому мы, долго не думая, открыли свой сайт и хотим его сделать неким информационным каналом.
Я отвечаю за культурно-образовательное направление.

— Почему именно вы, физик, отвечаете за это направление?
— Когда я приехал в Москву, существовала единственная организация, которая была первой и проложила колею, однако действовала весьма неэффективно, забыв о культурно-образовательных мероприятиях и ограничившись проведением футболов и вечеринок. Я посмотрел на это и предложил проводить встречи, семинары с писателями и учеными, запустить движение «Рухтан», которое в переводе с казахского означает «одухотворить» и которое мы организовали в Алматы. То есть у меня второе зрение открылось. Я задумался о том, как живут мои друзья, как жил я и как живет большинство молодежи.
 
— Что вы имеете в виду под вторым зрением?
— Я взглянул на окружающее более реалистично и трезво. Понял, что жить так, как живут многие студенты, нельзя. Кроме того, я стал скучать по родине, за границей чувство патриотизма усиливается. У всех, кто уезжает туда, в комнатах висит флаг Казахстана, на заставках мобильных телефонов установлены различные казахские символы, закачаны мелодии казахстанской эстрады, ребята стараются разговаривать на родном языке.

— И как реагируют остальные студенты на такие инициативы?
— В целом нормально. Энтузиазма много, опыта мало. Но мы стараемся. В Алматы от организации «Рухтан» мы хотим организовать акцию под названием «Узнай свою Родину». Это будут выезды по Казахстану в целях ознакомления молодежи с историческими и культурными памятниками и достопримечательностями. В программу маршрута будут входить обсуждение исторических тем, проведение семинаров вокруг костров под открытым небом, ночлег в палатках и т.д.

— А вы же знаете, в начале дела всегда море энтузиазма, но в конце концов все сдуваются. Не сойдут ли души прекрасные порывы на нет?
— Думаю, нет. Правда, надо будет как-то научиться сочетать это с учебой.
 
— Значит, потребность в консолидации есть? Комсомол жив?
— Да, потребность определенная была и есть. Но сейчас многие молодежные организации твердят одно, а делают абсолютно другое, отсутствует особая убойная идея, которая могла бы всех до единого заразить. Поэтому мы хотим начать свой проект в России, тем более что перед нами открываются хорошие перспективы.

— Вы в общежитии живете?
— Нет, мы с другом снимаем квартиру.

— В наше время студенчество считалось временем беспробудного пьянства, влюбленности, драк. А у вас как?
— В большей степени и у нас так. Разумеется, студенческие годы — пора свободы и творчества, но грани нужно знать, тем более сегодня, когда темпы жизни чрезвычайно высокие.

— Какой там контингент? Чьи в основном дети?
— Контингент весьма разнообразный. От детей высокопоставленных чиновников до ребят из сельской местности.

— Дети из аулов отличаются от ребят из крупных городов?
— В общем-то, да. Разумеется не внешним видом, а культурой поведения, общения, культурой жизни. Я не хочу сказать, что в аулах нет культурных ребят. Они есть, и их немало! Я знаю многих и очень их уважаю! Но о них никогда не говорят, а говорят в основном о некультурных, из-за чего сложился определенный стереотип, хотя бессовестных и чрезвычайно некультурных и наглых жителей города на порядок больше! Смена ребят в Москве происходит ежегодно, и мы глубоко верим, что бескультурье можно постепенно искоренить. Для этого необходимо поставить планку, на которую будут равняться все.

— А вы сами как предпочитаете отдыхать?
— Мы с друзьями выезжаем на природу, ставим палатки, берем с собой гитару, жарим картофель, шашлыки. Правда, в Москве из-за скинхэдов и других отморозков опасно выезжать за город, надо собирать толпу народа, что не всегда получается. В основном мы ходим в гости друг другу, бывает, что кто-то приготовит бешбармак, когда родители присылают продукты. Играем в футбол, в бильярд, в большой теннис.

— Москва город соблазнов, как вы там отбиваетесь?
— Приходится выбирать между желудком и развлечениями.

— То есть классические традиции студенчества еще живы.
— Москва мне этим и нравится, что мы сами моем посуду, готовим, наводим порядок в доме. Одним словом — самостоятельны.

— А вообще есть классовое деление по доходам?
— Есть деление по городам и интересам. Часто приходится сталкиваться с такими студентами, которые срываются с цепи и уходят в загул. В итоге, захлебнувшись свободой, оказываются в списке отчисленных. Обидно, что они потом пытаются решить свои проблемы, раскидываясь деньгами. Мы даже хотели провести исследование, насколько взяточничество в вузах влияет на общее развитие поколения, в частности, у нас в Казахстане.
Уверенность в том, что за деньги можно «раскидать» учебу, дает человеку кучу свободного времени на всякие глупости. В конечном итоге желание учиться и трудиться вовсе исчезает.

— У вас промелькнул некий снобизм по отношению к другим ребятам или это что-то другое?
— Нет, это не снобизм, это моя чрезмерная щепетильность и обостренное отношение к бескультурью вокруг. Безусловно, есть целеустремленные ребята, которых я очень сильно уважаю. Просто я не могу понять одного, как люди могут напиться до свинячьего состояния и без всяких угрызений совести учинить драку и т.п. на очень значимых и ответственных мероприятиях. После таких инцидентов мы обычно составляем черные списки этих студентов и впредь никуда не приглашаем.

— Как вы думаете, у вас поколение меркантильное или это обычный жизненный стандарт — знать четко, чего хочешь в этой жизни?
— Старое поколение говорит, что рыночная экономика портит людей, делает их эгоистами и жадными волками. Отчасти это правильно, но я думаю здесь важно учесть рамки поставленных задач. Когда человек ставит перед собой цель и деньги рассматривает лишь как средство достижения этой цели, а не наоборот, эффект обычно бывает максимальным. У нас нормальное поколение, единственное чего ему не хватает — чуть-чуть культуры и патриотизма. В плане профессионализма, мне кажется все идет нормально, вот только бы взяточничество в вузах истребить и закрыть лазейки для обходных путей. Необходимо поработать над идеей для молодежи и, даже можно сказать, над идеей будущего Казахстана, чтобы каждый из нас знал о ней и чувствовал свою ответственность за осуществление этой идеи во благо нашей страны. Отсутствие такой идеологии и пропаганды среди молодежи есть недоработка нашего «взрослого сообщества», правительства. Элементарно включите телевизор, я не знаю, какие дети могут вырасти, когда они смотрят «Николодеум» или что-то вроде этого. Это ведь элементарная детская психология. Сравните мультфильмы советские и нынешние. Тогда уже детям подсознательно давались такие понятия, как добро и зло, как честь, мораль. Смотря на добрых, честных, справедливых героев мультфильмов, дети стремятся им подражать. Между прочим, в Америке запретили показывать этот канал, а у нас на радостях крутят его. Неужели мы не можем заменить эти глупые одурманивающие мультфильмы репертуаром собственного производства? Если экранизировать свои легенды, получились бы классные мультики с хорошими приколами. Посудите сами, какими должны быть дети, когда они сплошь и рядом видят разврат, жестокость и бескультурье?

— Я так понимаю, все, что вы сейчас говорите, было в вас заложено. Как вы думаете, кто в вас это вложил?
— Я думаю, условия, в которых я вырос, несомненно, оставили свой неизгладимый отпечаток на моем формировании. Меня воспитывали бабушки с дедушками. По линии отца — Аскар Кунаев и Лейла Ауэзова. По линии мамы — Ибрагимовы Шавкат и Альфина. По их рассказам я уже в полтора года читал стихи и говорил такого роды фразы, как: «Не будете ли Вы столь любезны, передать мне то или другое?».

— В честь кого вас назвали Димашем?
— В честь Димаша Ахметовича Кунаева.

— У вас очень хорошая семья, поэтому вам просто грех было бы вырасти другим, плюс еще Димашем назвали. Накладывает ли на вас это определенную ответственность?
— По паспорту мое имя Кунаев Динмухаммед. Я не помню, во сколько лет я осознал, что значит быть Кунаевым Динмухаммедом, но меня это только радует, несмотря на определенные сложности. Мне нравится нести у себя на плечах большую ношу, быть под такой ответственностью и не позволять соблазнам преодолеть меня. Потому что я знаю, что это перечеркнет все и позором ляжет на нашу фамилию.

— Как к этому относятся ваши сверстники?
— По этой причине мне пришлось расстаться со многими друзьями. У них одни представления, а у меня другие. Я понял, что в Москве мне надо вести новый образ жизни. Я стал стремиться изучать свою историю и культуру. Касательно девушек я закрытый человек.

— Почему?
— У меня есть моя любимая девушка, и больше мне других не надо. Она моя ровесница, учится в КИМЭПе на четвертом курсе. Мы учились с ней вместе в школе и 6 лет были друзьями, в результате я в ней увидел то, чего не видел ни в ком раньше. В ней есть культура и женственность.

— Вы понимаете, что ваши взгляды могут со временем трансформироваться?
— Я думаю, в очень малой степени. В подобных вопросах даже мама не разделяет мой консерватизм, и девушка порой обижается. Согласен, что я иногда перегибаю палку, но, по-моему, женщина должна оставаться всегда женщиной. К примеру, в Казахстане около 6 или 7 миллионов человек молодежи в возрасте от 15 до 29 лет. Судить обо всей молодежи я не могу. Тем не менее у меня успело сложиться некое выборочное представление о молодежи Алматы, где я вырос и видел эту моду, пафос, понты, машины, вещи, деньги.

— Вы не чувствуете себя одиноким?
— У меня очень много сподвижников, единомышленников, которые разделяют мою позицию.

— Кто они? Из каких семей?
— Абсолютно из разных. Есть ребята из состоятельных и менее состоятельных семей, ребята, которые получают образование в Казахстане и за рубежом, которые своими силами поступали на гранты и были призерами различных конкурсов, без крышеваний и связей. В основном это ребята, с которыми мне приходилось встречаться на олимпиадах.

— Читаете?
— Сейчас у меня времени нет, а вообще увлекаюсь казахской литературой. У меня тяга познать свою культуру и историю в полном объеме. И проявилось это именно в Москве, когда я понял, куда все мы катимся. Когда я спросил у своих знакомых, кто такой Абай, все до единого ответили — просветитель. Но когда стал спрашивать конкретней, мало кто мог ответить.

— А вы не жалеете, что СССР развалился, ведь тогда бы ваша карьера была обеспечена?
— Я рад, что Казахстан получил наконец-то независимость и стал суверенным государством. Подавление народной культуры, истребление нашей истории и родного языка было вызвано желанием властей создать единый советский народ. В результате во время репрессии была уничтожена казахская интеллигенция, вместе с ней были утеряны наши ценности. Тогда кровью интеллигенции было написано, что надо изучать наследие предков. Но сейчас молодежь это меньше всего волнует, и никто не чувствует этого духа. А по поводу карьеры — я даже рад. Когда у тебя есть постоянный блат, ты расслабляешься и становишься, как наркоман, размякший и хрупкий, поэтому когда это покровительство пропадает, то ты сразу ломаешься! Люди, сами добившиеся успеха, все закаленные жизнью и ее трудностями, поэтому я рад, что у меня впереди еще много трудностей и жизненных преград.

— Вы пытаетесь приучить себя к системному труду?
— Я не люблю однообразие и монотонный образ жизни. Мне нравятся творческие метания, но я согласен, что терпение и труд все перетрут. Если у меня рождается в голове определенная идея, я думаю только о ней. К примеру, когда я писал проект по физике, я полгода не выходил из дома. В итоге занял первое место по республике и поехал в Америку на международную олимпиаду. Так как у меня было только голое исследование, без практического применения, у американцев моя работа, к сожалению, не вызвала ожидаемого воодушевления. Они пригласили меня бесплатно учиться в Кливлендский университет, но я отказался. Все-таки я думаю, что если уж получать высшее образование, то надо стремиться к лучшему!

— Какая у вас среда в Москве? Российская столица ведь славилась всегда своей интеллектуальной средой.
— В МГУ все еще сохранилась традиция приглашать писателей и деятелей культуры. Объявления о встрече с очередным известным человеком вывешиваются в головном корпусе. Наш корпус находится рядом, и мы частенько туда заглядываем. Ребята из общежитий тоже посещают такие встречи, но из-за национальных вопросов нам сложно общаться с ними. Я на факультете вообще ни с кем особо близко не общаюсь, так как я более закрытый человек.

— Значит, вопрос национализма все-таки остается?
— Этот вопрос по сей день остается открытым. По радио передают, что три миллиона «черных» нелегалов убивают, разбойничают, грабят москвичей. Поэтому гости с нерусским лицом вызывают у них явную агрессию и недоверие. Плюс ко всему эти теракты. Когда мы с мамой приехали в Москву, мы прочувствовали это на себе. Те, кто сдают квартиру, обычно пишут в объявлениях «сдам квартиру русским москвичам либо приезжим русским».

— Вы не вставали в своей жизни перед выбором и нуждой?
— По крайней мере, от голода мне не приходилось умирать. Говорят, что человека могут проверить три вещи: тюрьма, деньги и власть. Конечно же, мне легко судить, не испробовав это на себе. Хотя столько было предложений «кинуть» кого-то, обойти закон, но я всегда говорил нет, что и впредь буду делать. По словам Димаш-ата, взяточничество нужно каленым железом выжигать.

— Вам приятно, что культ Димаша Ахметовича нисколько не угасает?
— Когда человек правил долгие годы страной, а после смерти осталась только одна квартира и никаких вилл, счетов в банках, когда он проявлял культуру, честность, добропорядочность, с желанием служил во благо своей страны и своего народа, все это не может быть забыто. Правда, в учебниках об этом ничего не пишут.

• 103
• 99