Правительство США выделило Казахстану еще 500 тысяч долларов

В 2020 году Казахстан столкнулся с очередным экономическим кризисом, который по силе и масштабу, сравним разве что с социально-экономическим потрясением, случившимся во времена СССР в 1985 году, после того как Саудовская Аравия резко нарастила добычу, и за полгода обвалила стоимость нефти втрое. Итогом стал тяжелейший валютный кризис в дряхлой советской экономике, который довел ее до банкротства за шесть последующих лет. А ведь “брежневский застой” также черпал силы именно в благоприятных ценах на нефть. После обвала цены сохранялись низкими последующие 17 лет.

На фоне глобальной рецессии мировой экономики, мы снова возвращаемся в период дешевого сырья, успешно преодолеть который смогут, в основном, высокотехнологичные экономики, для которых производство значительно удешевится, а цены на товары с высокой добавленной стоимостью — особо снижать не придется. Те же страны, чей бюджет в большей степени зависит от экспорта сырьевых, будут нести экономические, социальные и моральные издержки, больше, чем когда бы то ни было.

Многие из тех проблем, которые оголил текущий кризис, носили хронический характер, но не замечались казахстанским обществом, в условиях высоких цен на нефть.

Теперь же, когда многое из того, что раньше оставалось незамеченным, выпрямилось в полный рост, не мешало бы проанализировать, в какой системе экономических и политических координат мы находимся, что нас к этому подвело, и с чего начинать работу над ошибками.

Для начала, следует еще раз взглянуть на основные актуальные проблемы казахстанского общества; не столько для того, чтобы освежить память, сколько для построения причинно-следственной взаимосвязи, между тем, что было сделано бессменной правящей системой за годы нашей независимости, и что мы получили на выходе.

 Сегодня Казахстан это — высокая безработица, низкий уровень оплаты труда большей части населения, низкое качество образовательных и медицинских услуг, периодическая девальвация, рост цен, тарифов, снижение доходов и сбережений, утечка “мозгов” за границу, “маргинализация” населения, падение доверия к государственным органам.  Впридачу мы имеем отсутствие сформированного среднего класса населения, структурный дисбаланс бизнеса, аномальное социальное расслоение общества, отсутствие у страны каких-либо современных технологий. Все это ведет к тому что, на горизонте замаячил профессиональный и экономический коллапс, с которым мы можем столкнуться уже к 2030 году.

Первопричиной всего вышеназванного можно считать отсутствие политических реформ, породивших низкую эффективность государственного и квазигосударственного сектора, что в свою очередь блокировало важнейшие социально-экономические процессы страны. Именно неэффективная работа государственного аппарата, как проводника важнейших экономических, социальных и политических программ, является основой большинства негативных тенденций в стране и в обществе. Дальнейшее торможение реформ продолжит блокировать экономический рост страны, что неизбежно окажет критическое влияние на качество жизни будущих поколений казахстанцев.

Практика показывает, что стране для экономического благосостояния и успешного преодоления любого экономического кризиса, требуется всего лишь 3 основные составляющие: 1) Эффективный гражданский контроль за действиями властей; 2) Современные технологии в промышленности; 3) Эффективный национальный бизнес. Формат статьи требует разумных ограничений по размеру, и поэтому освещаем именно их.

1. Гражданский контроль и политические процессы

Как мышцы необходимо держать в тонусе, так и государственному аппарату требуется постоянное давление общества. Подобным “тонусом” является эффективный и профессиональный гражданский контроль, который происходит через парламент, неправительственные организации, контролирующие работу госорганов и средства массовой информации. Атрофированное состояние казахстанской инфраструктуры гражданского контроля и привело к политическому дисбалансу, спровоцировавшему структурную экономическую деформацию.

В отсутствии надлежащего гражданского контроля казахстанская политическая система трансформировалась в вертикально — интегрированную закрытую, структуру, характеризующуюся высокими “барьерами” входа, и действиями комплекса негласных регламентов. Одним из наиболее распространенных негласных регламентов является предпочтение исполнительности и лояльности таланту и профессионализму.

 Под влиянием сложившейся системы несколько десятков лет происходила трансформация модели и принципов работы организаций государственного и негосударственного направлений. В результате, была сформирована “гибридная” корпоративно-управленческая модель, вобравшая в себя методы функционирования и ценности действующей политической системы и, внедренная в организации государственного и квазигосударственного секторов. Эта модель также характеризуется закрытым принципом функционирования, непрозрачностью процессов выбора и назначения должностей, нереформируемостью, высоким уровнем коррумпированности и действием ряда внутренних негласных правил и регламентов. Производной от сложившейся гибридной модели управления стал новый формат низкопродуктивных и исполнительных управленческих кадров, отвечающих интересам и потребностям правящей системы.

Организации государственного сектора являлись проводниками важнейших социально-экономических процессов, которые были заблокированы действием встроенной корпоративно-управленческой “гибридной” системы. Одним из важнейших для страны экономических процессов была Программа национальной индустриализации, которая могла не только преобразить экономическую инфраструктуру страны, но и за счет появления высокотехнологичных отечественных предприятий изменить саму структуру общества.  За 20 лет реализации на данную программу было затрачено порядка 100 млрд. долл. США.

2. Современные технологии в промышленности

Чем больше высокотехнологичной (смартфоны, компьютеры, автомобили, спецтехника, бытовая техника и т.д) продукции страна производит самостоятельно (отверточная сборка не в счет, так как не является производством, а лишь компановкой уже готовых изделий зарубежного производства в целях ухода от оплаты таможенных пошлин), тем устойчивее национальная валюта, так как снижается зависимость от импорта и резко сокращается расход валюты на зарубежные товары. Кроме того, высокотехнологичные экспортеры способны генерировать больше валюты чем сырьевики, а значит обеспечивать еще большую стабильность нацвалюты, чем любая нефтяная или газовая корпорация. Появление отечественных технологических лидеров способно обеспечить сбалансированность рынка труда и остановить утечку “мозгов”, обеспечить доведение среднего уровня оплаты труда до показателей стран ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития), создать доступ к передовым мировым технологиям, гармонизировать развитие малого и среднего бизнеса, дать подходящие условия к формированию среднего класса населения и, самое главное, пробудить к жизни национальную науку и национальный интеллект. Следовательно, социально-экономическое благополучие нации, напрямую зависит от того, имеет ли страна собственных технологических лидеров с мировыми именами или нет.

Уникальным шансом получить хотя бы несколько национальных технологических лидеров, как BOSH в Германии, Toyota в Японии, Sumsung в Южной Корее, Apple в США была стартовавшая в 2000 годах Национальная программа индустриализации. Именно эта программа была призвана поставить нас на один уровень с «азитаскими тиграми» (Корея, Сингапур, Гонконг, Тайвань), и создать по их подобию центрально-азиатского «снежного барса».  Предполагалось, что через 20-30 лет, в структуре экспорта удельный вес готовой продукции с высокой добавленной стоимостью составит 60-70% и приблизится к уровню развитых стран. В США – экспорт готовой продукции – 85%, в Германии — 80%, в Японии – 87%, в Южной Корее – 87%. Составляющими нашей индустриальной программы были: “Стратегия индустриально инновационного развития”, “ГПФИИР”, “ГПИИР”, “30 корпоративных лидеров” и др.” В начале реализации программы индустриализации, в 2001 году, минеральное сырье, металлы и зерновые занимали 82,6% в общей структуре экспорта Казахстана. В 2019 году, общая доля экспорта сырьевых товаров составила 86,1%.  За 20 летний период реализации программы национальной индустриализации, сырьевая зависимость экономики увеличилась, а страна так и не получила ни одного технологического лидера. Нереализовав потенциал Программы национальной индустриализации, Казахстан надолго утратил способность производить новые типы технологичных несырьевых товаров.

3. Национальный бизнес (МСБ)

Мировой опыт показывает, что малый и средний бизнес является основой для достижения сбалансированности и основным индикатором самочувствия национальной экономики. В развитых странах малый и средний бизнес (МСБ) является основным генератором инновационных процессов в промышленности, активизирует структурную перестройку экономики, дает рабочие места и доходы большей части населения, оказывает высокое влияние на уровень потребительских цен.

Создать эффективную конструкцию казахстанского бизнес-пространства была призвана, опять-таки, масштабная Программа национальной индустриализации. Ее провал был вызван прежде всего контрпродуктивностью государственного аппарата. Текущее состояние МСБ в Казахстане, а также структура его кредитования, наглядно сигнализируют о сложившемся системном дисбалансе экономики страны.

По статистике количество занятых в МСБ на 2019 год составляет около 3 млн человек, или 30% от трудоспособного населения. Если цифра по средним предприятиям (365 тыс.чел) и крестьянским хозяйствам (281 тыс. чел) еще может коррелировать с действительностью, то статистика по малым предприятиям (в т.ч. ТОО, ИП) представляется крайне нерепрезентативной.  Согласно официальной статистике, около 27% малых предприятий (ТОО и ИП) являются бездействующими, проходящими процедуру банкротства и ликвидации, 23,5% сдают нулевые налоговые отчетности, то есть не получают, либо не показывают прибыль. Значит половина малых предприятий — около 500 тыс. — бездействуют, ликвидируются и банкротятся, либо сдают нулевые отчеты и также бездействуют. Большое количество предприятий работают в теневом секторе экономики, и не предоставляют информации о своей деятельности. На 2019 год доля предприятий теневого сектора составила 33%, или каждый третий предприниматель. Кроме того, за последние 5 лет активизировался процесс деклассации бизнеса, то есть обратного перехода из крупного в средний и из среднего в малый. С 2014 года количество средних предприятий перешедших в малые предприятия составило 40%.  Статистика по малому бизнесу показывает “на бумаге” поступательный рост на 20-25 тысяч предприятий в год. Если же учитывать, что порядка 50% субъектов малого бизнеса бездействуют, либо не показывают доходности, можно предположить что количественный рост идет только формально, в то время как качественный рост отсутствует, и в секторе идет регресс.

С 2016 года сокращение портфеля кредитов МСБ по отношению к ВВП составило 40%. С точки зрения банков второго уровня (БВУ) МСБ относится к непривлекательным секторам финансирования. Суммы кредитов, выдаваемых МСБ, составляют около 20% от общего кредитного портфеля БВУ. В то время как в Южной Корее этот показатель составляет 77%, а в Германии около 80%. В развитых странах основной объем кредитного портфеля МСБ традиционно принадлежит компаниям, занятым производством готовой продукции (40%-60%). Большая часть портфеля кредитов казахстанских банков приходится на потребительское кредитование, что в 85% случаев связано с приобретением готовой продукции (автомобилей, техники, телефонов, одежды и аксессуаров и пр.). В условиях практического отсутствия собственного производства, большая часть кредитов направляется на приобретение импортного товара, что увеличивает отток валюты, и приводит к усилению давления на тенге.

Девальвация как результат провала экономической политики страны

Таким образом, политическая система деформировала экономическую конструкцию и не позволила перераспределить ресурсы государства так, чтобы в стране появились несырьевые технологические корпорации и полноценный средний класс населения. В результате этого 85-90% готовой продукции Казахстан импортирует из-за рубежа. Симметрично, 90% доходов бюджета нам обеспечивает экпорт сырьевых товаров. Ежегодно Казахстан завозит иностранную продукцию на сумму около 30 млрд. долл США, и этот фактор оказывает основное давление на тенге, так как провоцирует значительный отток валюты из страны. Вся линейка высокотехнологичных товаров, начиная от мобильных телефонов и заканчивая воздушными судами – произведены за рубежом. Вместе с тем, следствием контрпродуктивности «гибридной» системы и сложившейся экономической слабости является масштабная контрабанда из Китая. Именно бесконтрольная контрабанда, которая по разным оценкам экспертов составляет от 15 до 17 млрд. долл. США ежегодно, оказывает значительное влияние на слабость тенге. На текущий момент легальный импорт из КНР составляет 5-6 млрд. долл США в год, контрабанда же оценивается, более чем в 10 млрд долл. США в год, то есть в 2 раза превышает задекларированный ввоз. Все это способствует экономической дистабилизации в стране, так как, во-первых, блокирует развитие отечественной промышленности, а во-вторых, снижает стоимость национальной валюты.

Но, надо понимать, что бороться с контрабандой в текущей ситуации все равно, что сражаться с «ветряными мельницами». Все это является следствием провала экономической политики, а оно в свою очередь, спровоцировано контрпродуктивностью государственных структур.

Любой анализ неизбежно приводит к тому, что все те негативные социально – экономические явления в стране — будь то утечка «мозгов», низкие зарплаты, отсутствие технологий, контрабанда и прочее — берут свое начало в требуемых реформах политической системы, которые невозможны без построения эффективной гражданской инфраструктуры.

Абдрахманов Рахимбек 

• 83
• 73