Правда 30 лет спустя – Специальный проект «Желтоқсан-86»

Exclusive.kz запускает серию архивных публикаций о знаковых событиях в декабре 1986 года. Вы узнаете о не известных широкой общественности материалах Конституционного суда, документах  партийных, правоохранительных и судебных органов Казахской ССР, связанные с декабрьским восстанием 1986 года.

Архивные материалы предоставлены Фондом Алтынбека Сарсенбайулы. 

Цикл материалов «Желтоксан-1986» мы начинаем с интервью Нурсултана Назарбаева, которое он дал журналу «Дружба народов» в 1987 году в статусе председателя Совета Министров Казахской ССР. 

Исцеление

ЧЛЕН ЦК КПСС, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА МИНИСТРОВ  — КАЗАХСКОЙ ССР НУРСУЛТАН АБИШЕВИЧ НАЗАБАЕВ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ СПЕЦИАЛЬНОГО КОРРЕСПОНДЕНТА ЖУРНАЛА «ДРУЖБА НАРОДОВ» А. НИКИШИНА 

— Нурсултан Абишевич, прошло немало времени со дня тех недоброй памяти событий декабря 1986 года, происшедших в Алма-Ате. Как бы вы охарактеризовали обста­новку, общественную атмосферу, которая царит нынче в Казахстане?

— Вероятно, одним словом — исцеление… Много было за этот год вскрыто болезней, нарывов, откровенно сказано о том, о чем молчали десятилетиями. Сейчас пора исцеления.   

— Какой смысл вы вкладываете в это слово?

— Сегодня мы все настойчивее задаемся вопросом: где корни негативных явле­ний, тенденций, наслаивавшихся годами? Они не только стали причиной зимних событий прошлого года, они отбросили республику назад в экономическом, социальном, моральном смыслах. Судьба перестройки — и это мы все хорошо понимаем — зависит от того, как мы сумеем справиться с последствиями прошлых ошибок.

— Мы говорим: перестроиться должны все, каждый работник от рядового до руководителя самого высокого ранга. Но, если этот руководитель запятнал себя позором, во взяточничестве погряз, какая тут может быть речь о перестройке? Ваше мнение?

—  На этот счет двух мнений быть не может: заворовался, закон нарушал — не о перестройке речь стоит, а об уголовной ответственности, о суровом наказании. Но не­мало и других случаев. Кто-то элементарно не справился с порученным участком работы, не «потянул», таланта не хватило. Он не противник перестройки. Если он руководитель, отправляем его на рядовую работу. Такому надо дать шанс и время перестроиться.

Огромные деньги разбазаривались на строительство помпезных административных зданий, музеев, бань, дворцов и других, так называемых, престижных объектов.

К сожалению, привычка брать больше чем ты заслужил, прочно въелась в иных руководителей. Чем иначе объяснить, что в то время, когда в Казахстане остро ощущалась нехватка больниц, поликлиник, родильных домов, огромные деньги разбазаривались на строительство помпезных административных зданий, музеев, бань (возведение одной такой бани обошлось в несколько миллионов рублей), дворцов и других, так называемых, престижных объектов. А сколько в областных центрах возникло разного рода резиденций, роскошно обставленных, шикарно отделанных! На их строительство незаконно отвлекались средства из госбюджета, все это скрывалось от глаз народа, тщательно  камуфлировалось. Об этом я говорил еще на XVI съезде Компартии Казахстана, год назад, а поправить дела мы смогли только теперь. За сравнительно короткий срок в распоряжение Минздрава, детских учреждений, многодетных семей нуждающихся рабочих передано около восьмисот разного рода ведомственных резиденций, всевозможных охотничьих домиков, коттеджей. Теперь этими объектами смогут воспользоваться не единицы, а тысячи трудящихся и их детей.

— Строить можно много, но, если не будет порядка в рас­пределении жилья, не будет тут соблюдаться принцип социальной справедливости, жилья все равно не будет хватать. Я не случайно об этом говорю, зная, что совсем недавно у вас в республике в этом вопросе допускались и вольности и нарушения.

— Все верно. Эрозия стяжательства поразила в свое время многих руководителей республики. Особенно это ярко проявилось в вопросе распределения жилья. Бывший помощник первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Д.А.Кунаева — Бекежанов, бывший управляющий делами ЦК Статенин давали указания о выделении внеочередного жилья «своим людям» нередко от имени своего шефа, а их приказы выполнялись беспрекословно. Бывший руководитель республиканского Госплана Мухамед-Рахимов щедрым жестом «да­рил» жилье своим дружкам и приятелям в обход всех норм и законов. Принцип социальной справедливости в распределении квартир подменяли подчас связи, родство, протекция. Отдельные работники, выдвинутые на руководящие должности в области, продолжали сохранять жилье в Алма-Ате, столичную прописку. И все это совершалось в городе, где почти 3 тысячи семей инвалидов и участников войны, погибших военнослужащих не имеют благоустроенных квартир, по 20 лет стоят в очереди на жилье! За 2,5 года – горисполком не выделил даже метра жилплощади для инвалидов войны, при попустительстве бывших руководителей республики стало привычным, когда руководящие работники высокого ранга, выезжая работать  на периферию, оставляли квартиры родственникам.    И выходило, что у одного — квартира о пяти комнатах в центре столицы в доме улучшенной планировки на двоих или троих, а другой с семьей в 10-12 человек ютится в комнатенке без удобств годами…

—Вот бы и перераспределить эти квартиры…

— Поверьте, мы принимаем меры для наведения порядка в этом деле. Вопрос стоит так — занимаемая жилплощадь должна соответствовать составу семьи. Уверен, мы порядка добьемся, не имеем права тут отступить, ведь проблема жилья наиболее остра у нас и перегибы в этом деле вызывают у людей недоверие к нынешним руководителям. Но и перераспределяя жилье, ни в коем случае нельзя обольщаться и думать, что эти меры полностью решат проблему. Сейчас важно, чтобы руководители предприятий поняли, что спрос за жилье будет с них ужесточен, что этот спрос будет идти не по валу, который затушевывал остроту проблемы, а по тому, как эта проблема будет решаться на деле.

—Вы выступали на XXVII съезде КПСС, и ваше выступление запомнилось конкретностью, остротой. Тем более на фоне доклада партийного руководителя Казахстана, избежавшего проблем…

— Сколько бед наделал у нас волевой, авторитарный стиль руководства! Нельзя, считаю, умолчать и о многочисленных кадровых изъянах, нанесших в итоге значительный ущерб делу. В сельское хозяйство вкладывались десятки миллионов рублей капвложений, основные производственные фонды почти утроились, а в производстве продукции перело­ма так и не произошло. Да и о какой стабильности можно было говорить, если, скажем, на селе за 1982 -1986 годы заменено более половины директоров совхозов, председателей колхозов, причем каждый третий — как не обеспечивший свой участок. Не случайно такие понятия, как производительность труда, рентабельность, себестоимость, качество продук­ции, во многих хозяйствах выпали из поля зрения, В одиннадцатой пятилетке убыточно сработала половина всех колхозов и совхозов, себестоимость продукции превысила плано­вую почти на 7 миллиардов рублей, а задолженность перед Госбанком сегодня достигла 12,3 миллиарда рублей.

Однако в отчетах все было гладко, и самое прискорбное, что все было гладко даже в докладе ЦК Компартии Казахстана как XV, так и XVI съездам. Оценка людей на основе принципа личной преданности, угодничества, выдвижение работников по родовым и местническим признакам привели к отходу от принципов демократии, социальной справедливости, извращениям в кадровой политике, издержкам в идейно-нравственном воспитании трудящихся, особенно легко ранимой части – молодежи.

— А руководство ЦК Компартии Казахстана?

— Все мы ждали, что начнется работа по оздоровлению жизни в республике, что будем сообща искать выход из застоя. Ан нет, руководство ЦК, некоторые его отделы вместо принятия совместных мер, планов по устранению недостатков и помех повели активное опровержение критики, а мы, осмелившиеся говорить правду в глаза, попали в разряд тех, кто неугоден, кто сор из избы выносит. Раньше таких просто с должностей снимали с треском, но, после апрельского Пленума, это стало не по силам. На съезде Компартии Казахстана я сказал с трибуны, что Академия Hayк республики долгое время была вне сферы критики потому, что ее возглавлял брат Кунаева —  А. Кунаев. Одной из причин падения темпов экономического развития, несомненно, явилось снижение роли науки, на­учно-технического прогресса. А как его могла обеспечить наша Академия наук, большинство ее институтов, если здесь процветали буйным цветом кумовство, если кадры подби­рались по родственным связям, если были приписки, очковтирательство (институт метал­лургии и обогащения, одновременно возглавляемый А.Кунаевым, приписал эффект – мифический — от мифического же внедрения около 80 миллионов рублей, что стало пред­метом разбирательства Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС), если желаемые результаты чаще всего выдавались за действительные! Двенадцать лет такого управле­ния довели казахстанскую науку, что называется, до ручки. Сам президент Академии Наук А. Кунаев погряз в пьянстве, неделями не появлялся на работе, выдвигал и приближал  академиков отнюдь не по заслугам, а зачастую и вопреки партийным принципам. Критика, как это было всегда, была встречена в штыки, в Бюро ЦК КП Казахстана, куда я входил, сложилась ненормальная обстановка. В ход пошли личные амбиции, работать стало невозможно. А ведь работать надо было. Только  я не представляю, как вы все это изложите в вашем журнале. Как обо всем этом написать? Что Назарбаев — великомученик перестрой­ки? Да и надо ли?

— Вы были правы, во-первых. Во-вторых, если со стороны Kyнаева были амби­ции, личная обида, желание поставить на место «зарвавшегося» Назарбаева, с вашей-то, уверен, было желание все изменить в лучшую сторону в республике. А это уже не просто склока двух вышестоящих деятелей, а борьба. Борьба за перестройку с ее противниками. Разве не так?

— Возможно, вы правы. Кунаев как-то сказал: поздно мне перестраиваться, добавив, что уходит он не потому, что стоит на пути перестройки, а потому, что Назар­баев его подсидел, сместил.  А ведь это не так! Ведь если бы он воспринял критику положения дел в республике не как личную обиду, а по-государственному, начал    бы    работу по перестройке, ему бы это в заслугу пошло!  Ничего подобного не было!  Амбиция взяла верх! Привычка годами, какой  там, десятилетиями жить вне  критики, вера в свою непогрешимость — все это сказалось.Не случайно на июньском Пленуме ЦК КПСС за серьезные  недостатки, допущенные в руководстве республиканской    партийной    организацией в бытность первым секретарем  ЦК  Компартии  Казахстана, Кунаев был выведен из состава ЦК партии.

— Нурсултан Абишевич, я вполне понимаю щепетильность вашего положения, когда я задаю вопросы о том, как шла перестройка в высших эшелонах власти Казахстана. Вспоминаю как на вопрос газеты «Унита» о том, как он проводит свободное время, М. С. Горбачев ответил, что у нас как-то не принято подобные вопросы задавать высшему руководству. Однако смело пошел против «общепринятого» и достаточно полно ответил западному журналисту. К чему я об этом говорю? Идет в стране перестройка. Перестраивается и наша пресса. То, что вчера еще было тайным, сегодня становится явным. Чтобы избежать слухов, околичностей,  нужна правдивая информация, которую, увы, не всегда мы, журналисты, могли бы нести в массы. И что выходило? О конфликте в бригаде, на заводе, в главке говорить было можно. О конфликтах в высших эшелонах власти нет. Однобокость такого подхода пагубна – читатель пробавлялся не всегда верными слухами, а зачастую, что греха таить, получал информацию западных радиоголосов, которые только этого и ждали. Сегодня мы снимаем покровы таинственности с многих запретов, все меньше и меньше остается зон вне критики. И что же? Общество от этого хуже не становится, зато укрепляется вера в справедливость. Все, что происходило в Казахстане, волнует не потому, что факты тут, как говорит М.С.Горбачев «жареные», нет. Это опыт борьбы за перестройку, и, как любой опыт, он должен стать фактом гласности…

— Ну что ж,  если вы так ставите вопрос, тогда я вам союзник. Знаете, я девять лет проработал на Карагандинском металлургическом комбинате, восемнадцать лет на  партийной, комсомольской и советской работе… Так вот, за все эти годы я не получал столько анонимок, сколько я получил их с апреля 85-гo, после того как я «осмелился» высту­пить против тогдашнего руководства. Кунаев принял меня: я не таких устранял и тебя устраню! «Уйди с моей дороги, ты карьерист, ты на место метишь! Ничего не  выйдет, так и запомни!». Я ответил: «за кресло не держусь. Я квалифицированный металлург, и, если ЦК сочтет нужным использовать меня на другой работе, я готов».

А мне: «ну, ты  увидишь у меня!».. И я действительно «увидел». Все пошло в ход: слухи, клевета, угрозы, ложь. Организацию этого взял на себя «профессионал» этого дела Бекежанов…

— Тот самый, который так ловко «проворачивал» дела с квартирами в Алма-Ате?

— Да, помощник Кунаева, который был разоблачен на VIII Пленуме ЦК Компартии Казахстана. Вот он-то и взялся за организацию «антиназарбаевской кампании». Дочь у меня учится в университете, а зять в мединституте. Проверили их с первого по пятый курс досконально. Не было ли у дочери пропусков, не по протекции ли отца сдала она вступи­тельные экзамены? Проверяли зятя, не было ли хулиганских выходок, как он поступил в мединститут, не по блату ли, тем более, что он сын министра здравоохранения республики Алиева. Не назначен ли был Алиев «по-родственному» Назарбаевым? Все доносилось наверх, каждый мой шаг был под контролем. Мой брат работает в совхозе рабочим, слесарь-сантехник. Трое детей, жена работает в столовой. Были посланы люди и туда, перемерили до сантиметра дом брата, доказать тужились, что дом построен незаконно, что несоблюдены строительные нормы, что брат воспользовался моим положением, чтобы закон обойти…

— И что же удалось «выяснить»?

— Все было по закону, ни одного лишнего метра не было у брата! На этом «проверяльщики»  не остановились.

В условиях острой нехватки материальных и трудовых ресурсов «престижные» объекты возводились раньше срока, потому что все делалось авральными методами. А откуда брались деньги на подобное строительство? В нарушение установок партии из госбюджета в 1976 — 1986 годах было отвлечено 16 миллионов рублей на благоустройство здания ЦК Компартии Казахстана, издательства ЦК, Дома отдыха парт работников   А ведь эти средства должны были пойти на благоустройство Алма-Аты!

Протекционизм, упоение властью, самовосхваление — было. Огромные его портреты во всех городах и селах в какой-то мере отождествляли его имя с судьбой Казахстана.

— Кое-кто склонен сегодня к благодушию, мол, время такое было, застойное, чего ж, дескать, хотеть?..

— Вот оно-то, время, и проверило многих наших руководителей на прочность! В том числе и Кунаева. Протекционизм, упоение властью, самовосхваление — было. Огром­ные его портреты во всех городах и селах, конторах, школах, вузах, даже в бомбоубежищах, в какой-то мере отождествляли его имя с судьбой Казахстана. Отсюда безнаказан­ность, нарушение законности, затушевывание проблем, нарушение норм социальной справедливости. Грубое пренебрежение ленинскими нормами подбора и расстановки кадров, выдвижение земляков, угодников, подхалимов было. А с другой стороны, благодушие, просчеты в интернациональном воспитании молодежи — все это не могло не вызвать де­формации общественного  сознания. Это-то и было одной из самых главных причин всплеска негативных проявлений в Алма-Ате 17-18 декабря прошлого года.

— Нурсултан Абишевич, а какие гарантии вы видите в том, что не повторится прошлое, что не будет перерождения кадров, что кумовство, личные симпатии не возобладают вновь в подборе кадров?

— Гласность — вот лучшее лекарство от всех этих бед! Конечно, в прошлые годы были созданы идеальные условия для перерождения кадров, и было это не только в Казах­стане. Без критики существовали десятилетиями целые зоны. Кто бы осмелился критиковать Кунаева, Казахстан, зная, что лично Л.И.Брежнев является другом Кунаева? Ясно, что именно поэтому сигналам с мест, а их было немало, сейчас мы об этом говорим открыто и с болью, не придавали значения в центре, а то и спускали их обратно в республику с требованием  разобраться на месте. Как получилось, что тот же Бекежанов мог позволить себе на самолете Кунаева совершать дорогостоящие экскурсионные полеты на Камчатку, прихватив с собой ближайших дружков? Не было гласности, не было критики, на все это смотрели сквозь пальцы, опасаясь личных неприятностей.

От начальства еще можно отговориться, а вот перед народом надо отвечать полной мерой.

— Вот мы с вами,  Нурсултан Абишевич, говорим о гласности, о дальнейшей демократизации общества, а прочтет эти строки какой-нибудь сверхбдительный читатель и – пошла писать губерния! – письмо  в высшее руководство, копия в КГБ… Не нужна, дескать, советскому человеку такая правда, он к ней не привык. Что вы на это ответили бы?

— Одно бы и ответил, однозначно: как с гласностью тогда быть? Не должно быть полуправды, тем более замалчивания ее. Мы на этом уже обжигались, и не раз. Правда должна быть одна и полная. Очень хорошо обо всем этом сказал на июньском Пленуме М.С. Горбачев: «Демократизацией недовольны те, кто боится оказаться под гласным контролем общества. Они хорошо знают: от начальства еще можно отговориться, а вот перед народом надо отвечать полной мерой. Демократия все расставляет по своим местам – становится видно: кто есть кто и кто на что способен». Да, у нашей страны в этом году великий юбилей, уже 70 лет народы СССР рука об руку строят социализм. Не все у нас получается так, как надо, есть ошибки на этом пути, а их не может не быть, раз мы в этом деле пионеры, первыми взялись возводить здание социализма. Но если все это замалчивать, затушевывать под предлогом, что в праздник  об ошибках и недостатках говорить вроде как не принято, тут уж, извините, мы сыграем на руку противникам перестройки, которые только и ждут, чтобы если и не остановить ее, то хотя бы приостановить, авось удастся палки в колеса всунуть! Да и нет у нас времени на юбилеи долгие – нам сегодня ускорение во всем буквально необходимо позарез, не до остановки!

Пышные юбилеи, парадный стиль руководства, помпы, фимиам — вот антураж авторитарности.

— Вы сказали про юбилей, а я как раз вспомнил стихотворение Владимира Маяковского «Не юбилейте!» — писал он его на 9-ю годовщину Октября: «Белой гвардии для меня белей имя мертвое: юбилей. Юбилей – это пепел, песок и дым; юбилей – это радость седым; юбилей – это край кладбищенских ям; это речи и фимиам; остановка предсмертная, вздохи, елей – вот, что лезет из букв «ю-б-и-л-е-й». А для нас юбилей – ремонт в пути, постоял и дальше гуди. Остановка для вас, для вас юбилей – а для нас  подсчет рублей…» Ответ он давал тем, кто подвержен юбилейному зуду…

— Вот именно, прав поэт; юбилей — это подсчет сделанного и несделанного, разумный анализ пройденного пути.

Авторитар­ность — тормоз прогресса, демократизации общества. В экономике же она оборачивается застоем, топтанием на месте, затхлостью. Она порождает приписки, нарушения, плодит угодников, очковтирателей, корыстолюбцев. Инициативные, смелые люди, те, кто мог бы двигать прогресс, оказываются неудобными, ведь авторитарности не нужны ни смелость, ни инициатива. Пышные юбилеи, парадный стиль руководства, помпы, фимиам — вот антураж авторитарности. Гласность ей не нужна, гласность обнажает ее ничтожность,  казенщину, серость, неспособность оригинально мыслить, принимать смелые решения, идти по революционному пути. Эволюция, медленная, затратная – вот ее удел.  Руководитель не должен десятилетиями занимать один и тот же высокий пост. Нет той мобильности.  Желание «казаться» на своем месте создает в конечном итоге ореол непогрешимости. Тут нужен временной ценз.  И, само собой разумеется, гласность. Это лекарство от всех болезней!.. К чему  приводит  ее отсутствие, мы имели  возможность  убедиться много раз. Повториться это не должно…

— Как мы пишем, предприятия находились на иждивении отрасли, государст­ва, залезали в госкарман, так как результат конечный был сам по себе, а зарплата сама по себе…

— Более того, предприятия не были вообще заинтересованы повышать качество, не стремились внедрять достижения научно- технической революции, потреблялось сырье, без зазрения совести расходовалась энергия, материалы расходовались по принципу: чем  хуже, тем лучше — сделаем материалоемкую машину, зато цена на нее будет выше!  А самое главное, что огромные массы производственных товаров складировались за ненадобностью — из-за  того,   что   не  находили   сбыта,   не   пользовались   спросом. Вся задача администратора сводилась к тому, чтобы отчитаться перед вышестоящим началь­ством. Тут я, конечно, утрирую, но,  по сути, все так и было. Существующее положе­ние порождало приписки, безответственность, очковтирательство, тот же повторный счет, который, к сожалению, на  вооружении многих отраслей в республике.

— В те декабрьские дни 86-го западные радиоголоса, комментируя события в Алма-Ате, объясняли, что все это произошло из-за того, что первым секретарем ЦК Компартии Казахстана был назначен русский, а не казах…

— Если уж быть точным, молодежь высказывалась в том смысле, что мы, дескать, не против русского в руководстве, но пусть этот русский будет выходцем из Казахстана, а не «со стороны». И даже называли фамилии вероятных кандидатов. Откуда была такая информированность? Ясное дело, таким образом бывшее руководство пыталось сохранить влияние. Если уж выдвигать – неважно, кто он по национальности, но  пусть будет зависим от прежних руководителей, занимавших верхние эшелоны власти и превращавших республику в собственную вотчину, которой правили по собственным законам. В феврале в Алма-Ате мы провели пресс-конференцию в Совмине для иностранных жур­налистов, я выступал перед ними. И мне этот вопрос задали. Я ответил, что партия у нас строится не по национальному признаку, и, что не о местных амбициях надо говорить, а о том, что годами замалчивались проблемы, копившиеся в республике, и что декабрь­ские события — это дело рук, прежде всего тех, для кого перестройка, гласность, даль­нейшая демократизация нашего общества были бы чреваты потерей власти. Это была отчаянная попытка врагов перестройки удержаться «на плаву». Для достижения этой цели, по их мнению, все средства были хороши и они, не раздумывая, использовали в этих целях такой пережиток прошлого, как национализм… 

— Да, но как получилось, что националистические лозунги возымели действие? Ведь не десяток-другой молодых людей на площадь вышли?

— Знаете, события декабря прошлого года на многое нам открыли глаза. Не бывает так, чтобы интернационализм передавался автоматически от поколения к поколе­нию. Да, наши отцы и деды прошли вместе горнило войны, казахи воевали бок о бок с русскими, украинцами, белорусами, представителями других национальностей нашей страны. Потом была целина, и ее поднимала вся страна, осваивались такие крупнейшие объекты, как казахстанская «Магнитка», Экибастузский комплекс, нефть Западного Казах­стана и другие гиганты индустрии. И опять наш интернационализм выдержал проверку. Что дальше? Мы уверовали в то, что молодежь подхватит знамя интернационализма. Увы, какая-то ее часть оказалась в стороне от этого святого дела.

— Но в чем причина этого?

— Интернациональное воспитание велось формально. Порой оно просто к одной безликой фразе сводилось, к лозунгу: «Казахстан — лаборатория дружбы народов». На деле же, если говорить откровенно, многие аспекты идейно-нравственного, интернацио­нального воспитания экзамена на прочность не прошли. Тут много причин. Взять хотя бы вопрос трудовой закалки молодежи. Вспоминаю свою молодость, как работал горновым у доменной печи, как жил в общежитии рядом со сверстниками разных национальностей. Какие там национальные счеты — ничего подобного никогда не было! Да я и по сей день уверен, что ни один из тех, с кем я работал, не вышел бы на площадь с националистическими лозунгами.

Нас не учебники закаливали, не громкие призывы, а тяжелый труд в коллективе, коллективный труд. Не случайно же экстремистски настроенные молодчики смогли в декабре прошлого года увести за собой социально нездоровую часть студен­ческой молодежи, не знающей жизни, не имеющей ни иммунитета к провокационным слухам и лозунгам, ни трудовой закалки.

— Но ведь были на площади и рабочие. Я потому говорю об этом с уверен­ностью, что все мы читали о суде над участниками тех событий и среди осужденных были  рабочие…

— Знаете, на этот счет есть хорошая народная мудрость: в семье не без урода. И те единицы, что поддались на провокацию экстремистов, не бросят тень на рабочий класс Казахстана. Я с благодарностью вспоминаю обращение М.С. Горбачева в  дни декабря 1986 года к жителям Казахстана. И, то, что затем на Политбюро было сказано, что  казахский народ по своей природе  глубоко  интернационален, и интернационализм в республике  несмотря  на старания провокаторов, не дал в те дни трещины. Утверждать обратное, значит, идти на  поводу горстки  националистических отщепенцев, пытавшейся сыграть свою грязную игру руками молодых  людей, не прошедших трудовую закалку. ЦК КПСС неустaннo проявлял и  проявляет  ленинскую чуткость  в  отношении  народа. Наш народ, рабочий класс Казахстана ценит это и на добро отвечает добром… 

Источник: журнал «Дружба народов», № 9, 1987 год 

Другие материалы проекта «Желтоқсан-86»:

Часть 1: Желтоксан – как это было

Часть 2: Документальная хроника

Часть 3: Мухтар и Олжас

Часть 4: Коммунисты и листовки

Часть 5: Европа и Президент

Часть 6: Кто виноват? Из книги Кунаева

Часть 7: Назарбаев о декабре-1986

Часть 8: Окончательная оценка

• 141
• 135