«Исламское государство», как расплата за беспечность

18 июня, 2015

701

На днях Контртеррористический центр США обнародовал тревожное известие: «Исламское государство» уже завербовала сотни молодых людей из республик Центральной Азии, в том числе более тысячи — из Казахстана. Следует заметить, что эта оценка выглядит близкой к реальному положению дел. Так, по данным КНБ Казахстана, в прошлом году таковых насчитывалось свыше 300 человек. Однако есть много неучтенных, особенно в среде тех, кто не числится по месту жительства, или тысяч студентов, обучающихся в странах Ближнего и Среднего Востока, многие из которых неизвестно чем занимаются в действительности. Да и между официальной статистикой и реальными данными у нас зачастую серьезные расхождения, как правило, в разы.

Но пугает не только сама цифра и то, что речь идет о наших соотечественниках, которые зомбированы псевдорелигиозной пропагандой, и рано или поздно вернутся обратно и будут представлять опасность. Пугает, что тенденция нарастает. Но действенных шагов внутри страны по противодействию религиозному экстремизму как не было, так и не наблюдается.

К истокам проблемы

Изначально благоприятной средой для распространения радикальных течений Ислама служил идейный вакуум в результата развала Советского Союза и крушения коммунистической идеологии. Одной из основных идей, заполнивших эту пустоту, стал Ислам — в качестве традиционного верования местных народов. Тогда, с начала 1990-х, для восполнения религиозной неграмотности и начались тесные контакты с представителями мусульманского мира, особенно Турцией, Саудовской Аравией, Египтом, Пакистаном. Из этих стран в регион стала поступать религиозная литература, молодые люди получили возможность обучаться (в основном бесплатно), в духовных семинариях указанных стран.

Помимо положительных моментов, проблема заключалась в том, что в Центральную Азию экспортировались наиболее фундаменталистские версии Ислама (ханбалитский мазхаб), взамен ислама умеренного толка, традиционного для Центральной Азии (ханафитский мазхаб). В результате появились противоречия между этими двумя течениями уже внутри республик Центральной Азии, при том, что официальное духовенство оказалось слабым, чтобы воспрепятствовать распространению радикальных взглядов.

Свою неприглядную роль сыграла сложная социально-экономическая ситуация в странах Центральной Азии, безработица, провалы в системе воспитания и образования, коррупция и отсутствие справедливости. Произошла девальвация моральных ценностей, место которых заняли культ денег и стяжательства, а доверие общества к органам власти было подорвано.

Серьезное влияние на популяризацию экстремистских идей оказали конфликтные ситуации в самой Центральной Азии, или вблизи от нее: гражданская война в Таджикистане, конфликт на Северном Кавказе, в Афганистане, напряженность в СУАР КНР. Немало выходцев из Центральной Азии путем пропаганды оказались завербованы в эти конфликтные ситуации. Кроме того, почти все экстремистские организации в регионе имеют тесные связи с могущественными спонсорами из-за рубежа. Среди таких можно выделить следующие организации: «Исламское движение Узбекистана, позже преобразованное в «Исламское движение Туркестана», «Хизб ут — Тахрир», «Таблиги Джамаат», «Джунд аль-Халифат», «Салафия, «Союз исламского джихада», «Аль-Каида», «Джундулла», «Ансарулла», «Икромия» и другие. Что касается внешних возбудителей экстремизма, то самым опасным среди них предстает т.н. «Исламское государство».

Истоки же самого ИГ, равно как других радикальных течений на Ближнем Востоке и в Африке, восходят ко времени национально-освободительных движений, позже – периоду противостояния с тремя видами «мирового зла»: империализмом, коммунизмом и сионизмом. Однако, решающим фактором в их стремительном росте их влияние послужила волна события «Арабской весны» в 2011-2012. В течение короткого времена светские режимы в Йемене, Египте, Тунисе, Ливии оказались сметены собственными народами. На их место, в условиях образовавшегося идейного и политического вакуума, стали претендовать исламисты, которые, в отличие от демократической оппозиции, действовали скрытно, меньше подвергались репрессиям, а потому сохранили ресурсы. Наибольшего успеха исламисты достигли в Сирии, Ираке, Ливии и Йемене.

Между тем, сами того не подозревая, воду на мельницу ИГИЛ обильно лили давние конкуренты сирийского режима Башара Асада в регионе, в частности, Саудовская Аравия и Катар. Оказывая массированную моральную, информационную, военную поддержку сирийским повстанцам, они преследовали сразу несколько задач: Во-первых, устранить в лице Асада одного из ключевых союзников шиитского Ирана — противника N1 арабских княжеств в зоне Персидского залива. Во-вторых, усилить свое влияние на Ближнем Востоке, путем приведения к власти в Дамаске лояльных сил. В-третьих, перенаправить энергию внутренней религиозной оппозиции вовне. Впрочем, забегая вперед, отметим, что как и в случае с афганскими моджахедами, которые некогда спонсировались американцами, так и в случае с ИГИЛ, поддерживаемом саудитами и катарцами, здесь произошел эффект «джинна, выпущенного из бутылки».

Материализованный «Халифат»

Уже к весне 2014 года ИГ добилось независимости от внешних спонсоров — фактор, который довлел над всеми прежними террористическим организациями. Например, при захвате одного только города Мосул, исламисты сорвали куш примерно в 500 миллионов долларов наличными. Эти средства стали фундаментом для дальнейшего развития боевых подразделений в регионе. Кроме того, оказались захвачены большинство нефтяных месторождений на севере Ирака. Начиная добывать нефть, они реализуют ее контрабандно, по крайне низким ценам. Среди других статей дохода можно отметить «Джизья» (налог с иноверцев) и торговлю артефактами.

Подчинение Ирака и Сирии является пускай важным, но лишь первым шагом к достижению главной миссии — реставратора Халифата времен «золотого века» Ислама VII века, без каких-либо нововведений и искажений. Вкратце, в этом и заключается доктрина т. н. «чистого Ислама», которую придерживаются салафиты, ваххабиты и прочие местные религиозные течения. Сообразно тому, ИГ не признает существующие границы, рассматривая их в качестве искусственно навязанных колонизаторами линий размежевания. Эту несправедливость они и собираются исправить в масштабах, в которых когда-то правил Халифат. И, надо сказать, что эта идея обрела огромную популярность среди движений, которые занимаются схожей деятельностью на территории Ближнего Востока, Северной Африки, Аравии и Центральной Азии.

В том же 2014 году предводитель ИГ Аль-Багдади провозгласил себя «халифом» под именем Ибрагим, а столицей «Исламского государства» объявил город Мосул. Также он стал утверждать, что является потомком пророка Мухаммеда с именем Абу Бакр аль-Багдади аль-Хусейни аль-Курайши. В глазах джихадистов ИГИЛ, в качестве единственной организации в своем роде, которая де-факто имеет все атрибуты государства со своей территорией, правительством, шариатскими судами, налоговой системой, правоохранительными органами, СМИ, регулярной армией, экономикой, оказывался не просто образцом для подражания, но и завоевал непререкаемый авторитет. До сих пор подобного результата не удавалось добиваться никому. И исламисты по всему миру старались, перейдя под знамёна ИГИЛ, приобщиться к «успеху». В частности, в октябре 2014-го лидеры пакистанских талибов заявили о своей лояльности «Исламскому государству». Месяц спустя самая влиятельная после разгромленных «Братьев-мусульман» вооруженная группа Египта «Ансар бейт аль-макдис», контролирующая часть Синая, заявила о своей верности ИГИЛ. Йеменская террористическая группировка «Аль-Каида на Аравийском полуострове» вскоре также объявила о своем присоединении к «Исламскому государству». Присягу на верность «халифу» принесли и несколько «джамаатов» на Кавказе и в Северной Африке.

Что касается собственно Центральной Азии, то, по имеющимся сведениям, в рядах «Исламского государства» в настоящее время воюют свыше 4 тысяч боевиков из нашего региона. На войну уходят не только мужчины, как это было раньше, но и женщины. В отдельных случаях на сторону ИГ переходят целыми семьями и даже селениями. Вызов состоит в том, что эти элементы окольными путями будут возвращаться на родину, поскольку амбиции ИГ сегодня простираются дальше Сирии и Ирака. В интернете уже распространяются угрозы со стороны ИГИЛ в адрес светских режимов в Центральной Азии. Конечная цель прежняя — создание Халифата.

Вполне вероятно, что «Исламское государство» будет действовать в Центральной Азии методами, отличными от Сирии, Ирака или Ливии. Во всяком случае, на первоначальном этапе. Здесь акцент будет делаться на «моральной подготовке» и использовании для начала внутренних «ресурсов дестабилизации». И в этом отношении наиболее уязвимыми объектами являются Таджикистан и Узбекистан. «Появление ИГИЛ у самых «ворот в Центральную Азию» означает, что потенциальная угроза превысила уровень терактов и боевых операций», — заявил аналитик Службы национальной безопасности Узбекистана Бахтиер Шарафов. Причем сегодня политика ИГ на территории ЦАР — это «комбинация военных и невоенных методов». По словам Шарафова, лидеры ИГ уже отправили эмиссаров в Узбекистан и другие среднеазиатские страны с задачей вести пропаганду.

Между тем в январе 2015 года «Исламское государство» заявило об учреждении должности эмира и совета из 12 человек для управления т.н. «Эмиратом Хорасан». Группировка также сообщила, что на границе Пакистана и Афганистана сосредоточена армия преданных ей джихадистов численностью в 10 тысяч боевиков. Вероятно, это войско должно осуществить атаку на историческую территорию Хорасана, которая, с точки зрения Аль-Багдади, включает области Пакистана, Афганистана, Восточного Ирана, Центральной Азии и Восточного Туркестана. На этом фоне нарастают противоречия уже между «Исламским государством» и движением «Талибан». По одной из версий, ячейки ИГИЛ в Афганистане появились не без участия иностранных спецслужб, для поддержания нужного градуса напряженности, а также противодействия мирным переговорам между Кабулом и талибами. В частности, появились упоминания, что Абу Бакр аль-Багдади назвал основателя «Талибан» муллу Мохаммада Омара «неграмотным полевым командиром», который «не заслуживает доверия». Со своей стороны лидеры талибов призвали сторонников «противостоять ИГИЛ и не дать поднять его флаг над Афганистаном».

Ни Запад, ни Восток

На фоне слабости местных режимов и рыхлости региональной кооперации, казалось бы, важным фактором безопасности в Центральной Азии служат ведущие мировые державы и многосторонние структуры, как ОДКБ, НАТО, ШОС. Однако, положение усугубляется не только их различными подходами по международной повестке дня, но и взаимными подозрениями. Это относится и к российско-западным противоречиям, особенно в контексте последних украинских событий, и к американо-китайским — в контексте растущего военно-политического противостояния в Тихом океане. А это ведет к разнонаправленному давлению на центрально-азиатские столицы. В результате проблемы безопасности в регионе растут, а решать их некому, так как все ключевые внешние игроки, которые могли бы помочь, вместо этого конкурируют за влияние.

Так, в Москве хорошо понимают, что потенциальная катастрофическая ситуация в ЦА затронет и Россию. Кстати, реформы, проводимые в российской армии и связанные с повышением мобильности войск и созданием соединений постоянной готовности, имели в качестве одной из основных задач создание боеспособных соединений на случай потенциальной дестабилизации обстановки исламскими экстремистами в Центральной Азии. Однако, в настоящее время эти войска отвлечены от основной миссии и решают другие задачи — в том числе, на российско-украинской границе.

Тем не менее, Кремль стремится усилить свое военно-политическое присутствие в Центральной Азии, что, помимо целей обеспечения безопасности имеет целью: во-первых, гарантировать продвижение здесь своих стратегических и экономических интересов; во-вторых, блокировать проникновение в Центральную Азию конкурентов, в лице США и Китая. В настоящее время Россия имеет в Казахстане 6 военных баз и полигонов, в Кыргызстане — 2 базы и в Таджикистане — 2 базы, в том числе крупнейшую за пределами России военную группировку, 201-ю мотострелковую дивизию в количестве 20 тысяч солдат и офицеров.

В последнее время российские официальные лица часто подчеркивают, что Туркменистан и Узбекистан, на территории которых нет российский войск, находятся в особой опасности. Так, Николай Бордюжа, генсек возглавляемой Россией Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), заявил в сентябре 2014 года, что исламисты пытаются создать в Центральной Азии «подпольное экстремистское государство», призвав Туркменистан и Узбекистан «сотрудничать с точки зрения общих усилий, направленных на обеспечение стабильности в регионе».

Вашингтон же в своей центрально-азиатской политике все еще продолжает действовать в целом в рамках т.н. «Доктрины Тэлботта». Ее суть заключается в том, что США не будут водружать своей флаг в Центральной Азии, но не позволят этого сделать никому другому, в частности, России и Китаю. Сами официальные лица США не раз заявляли, что Москва не вправе оказывать давление на государства региона. «Мы понимаем, что страны Центральной Азии имеют близкие связи с Россией в сфере политики, экономики, безопасности и населения. Однако также считаем, что ни одна страна не имеет права в одностороннем порядке определять политическое и экономическое направление другой страны», — заявил, в частности, Ричард Хогланд, Главный заместитель помощника госсекретаря США по делам Южной и Центральной Азии. Причем одной из реальных целей США станет воспрепятствование Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС).

Среди прочих в центре внимания превентивных программ США в Центральной Азии находится наиболее депрессивная область Ферганской долины, на стыке Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана. Дело в том, что ряд западных экспертов подозревают Москву в оказании помощи Исламскому движению Узбекистана, чтобы с его помощью пресечь чрезмерную тягу Ташкента к Западу. Они убеждены в том, что будущее Ферганской долины зависит от того, на кого в конечном итоге будет ориентироваться Ташкент — на Россию или США. Если Узбекистан выберет второй путь, то Ферганская долина может превратиться в сферу противостояния Востока и Запада, и ситуация в ней будет напоминать то, что сейчас происходит в Украине. При этом дестабилизация ситуации в Ферганской долине станет реальной проблемой только в том случае, если серьезные потрясения произойдут в самом узбекском правительстве, которому до сих пор удавалось в значительной степени контролировать этот район.

Если ситуация будет развиваться по этому сценарию, кончина президента Узбекистана Ислама Каримова может положить начало политическому кризису, что в итоге подорвет стабильность в Ферганской долине. Возможно, именно по этой причине советник госсекретаря США, одновременно с передачей Узбекистану 328 бронированных машин заявил, что страна нуждается в этой технике для борьбы с терроризмом. К слову, общая сумма поставок приравнивается к 154 миллионам долларов — это самая крупная военная помощь, которую США оказывали отдельно взятой стране Центральной Азии.

Вместо заключения

Исламское государство — совершенно новое явление в международной политике, с которым еще никто, нигде и никогда не сталкивался. Соответственно, нет никакого опыта, эффективных инструментов по противодействию исламистам новой плеяды. Они, вероятно, только находятся на стадии выработки и далеко не факт, что приведут к успеху. Уместно провести параллели с Афганистаном, умиротворить религиозный радикализм в которой не удалось могущественным СССР, США и даже НАТО. Но сегодня в образе ИГ мы имеем дело сразу с десятком афганских конфликтов, в активной или тлеющей стадии на территории Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Кавказа, Центральной и Южной Азии. Их настолько много и они занимают такие гигантские площади, что существующие механизмы оказываются бессильными. Им попросту нечего противопоставить: ни в военном плане, ни политическом, экономическом, идеологическом, информационном. Мало того, страны, испытывающие угрозу от ИГИЛ, не то что отказываются создать альянс, они не могут сесть за общий стол переговоров.

Сказанное в равной степени относится и к самим государствам Центральной Азии. С сожалению, все, что мы видим — это топтание на месте в части укрепления обороноспособности, национальной и коллективной, забалтывание либо откровенное игнорирование стоящих вызовов, упование на мало к чему обязывающие международные структуры в сфере безопасности, как то ОДКБ или ШОС. Принятие же формальных, в основном, решений и законов, учреждение каких-то малопонятных ведомств, либо проведение кампаний по изъятию пропагандистских роликов ИГИЛ из Интернета, вряд ли служат достаточной мерой защиты и поводом для самоуспокоения. Предложения, звучащие со стороны отдельных политиков об аннулировании паспортов всех незаконно выехавших в Сирию и Ирак, тоже не могут являться панацеей, да и с точки зрения конституционных прав граждан выглядят далеко не безупречно. Необходимы принципиально новые шаги и подходы, начинать которые нужно с постановки реалистичного диагноза положения дел. При этом приоритет должен отдаваться не столько силовым действиям, сколько кропотливому решению проблем молодежи, связанных, в частности, с их образованием и трудоустройством, а также эффективным противодействием информационным диверсиям извне.