Как казахстанцы сняли на свои деньги кино о Кунаеве

В Казахстане появилась еще одна картина, режиссер которой принципиально не стал обращаться за финансовой поддержкой в Государственный центр поддержки национального кино. Документальная лента «Век Кунаева» почти полностью снята на народные деньги: три тысячи казахстанцев скинулись на нее методом асара.

Культурное мошенничество

– Я снимал эту картину больше трех лет и наконец-то вышел на финишную прямую, – рассказывает режиссер, автор сценария и продюсер картины Ербол Жумагулов. – На днях завершил монтаж, осталась 3D-графика, звукорежиссура и доснять пару кадров. Думаю, месяца через полтора картина будет готова. Для меня «Век Кунаева» – это первый опыт выхода в прокат с фильмом, который сняла моя студия «Тек». Сейчас веду переговоры с сетью Kinopark, его руководство обещает содействие с прокатом. Народ должен увидеть эту картину. Для людей, которые участвовали в асаре, а их было около трех тысяч человек, и сохранили чек, показ будет бесплатный.

Не знаю, сколько «Век Кунаева» соберет в прокате, но после этого я размещу его на какой-нибудь платформе, чтобы любой желающий за небольшие деньги мог посмотреть картину.

– Каков был ее бюджет?

– Это не секрет – 50 млн тенге. Учитывая масштаб личности Димаша Ахмедовича Кунаева и количество потраченного времени, это не такие большие деньги, я бы даже сказал – мизерные по сравнению с тем, что тратят наши калталы жигиттер за какой-нибудь там месяц. У нас было 90 съемочных дней. Из них 35 сцены с участием актера, игравшего Кунаева. Да, я где-то ошибался, переснимал, у нас были командировки в 8 городов, включая Москву, но я сейчас говорю о фактических затратах. Но почти два года мы простаивали – не было денег. Если бы они появились сразу, я бы закончил картину месяцев за семь.

– А кто сыграл Кунаева?

– Этот человек не актер, он юрист, бывший прокурорский работник. На момент нашей с ним встречи нигде не работал. Но потом, как только мы начали снимать, стал советником министра юстиции, а ближе к середине съемок – генерального прокурора.

Нам понравилась его фактура и большое внешнее сходство с Кунаевым, но особенно больших драматических и сумасшедших актерских задач перед ним не ставилось – пройди туда, постой здесь, вышел из кадра, зашел в кадр. Он, собственно, играл не самого Кунаева, а его дух. В целом с задачей справился, правда, некоторые локации пришлось переснимать по два раза, а к пересъемкам квартиры-музея вообще возвращаться трижды. Потрачено было огромное количество времени и сил. Потом мы снимали фильм о фильме, это тоже денег стоит. Но все в совокупности сложилось удачно. За небольшие деньги мы сделали полнометражный фильм.

– Так это художественная или документальная картина?

– Я стараюсь любой свой проект сделать так, как никто до этого. В мире сейчас идет такой тренд – совмещение документалистики с художественным фильмом. Так делает, например, Сергей Дворцевой. Когда смотришь его «Айку» или «Тюльпан», есть ощущение документального кино, хотя это игровые картины. А я хочу – наоборот: добавлять в документальные картины приемы художественного кино. Я просто развиваю уже существующую тенденцию. Если я делаю интервью, то у меня практически нет говорящих голов и закадрового голоса. Еще одна новация – никогда не использую архивы напрямую, я их перемонтирую и переснимаю. И наконец, мне очень важно, чтобы вместо крупного показа глаз спикера или другой части его тела, был какой-то смысловой образ, имеющий отношение к теме, а не к тому человеку, который о ней рассказывает. Когда идет символический ряд образов (в виде, например, зажигалок, которые Кунаев коллекционировал), тогда и ощущение совсем другое – как будто в музей сходил, поэтому каждый кадр – это отдельная картина.

Я даже на день рождения Кунаева снимал его квартиру-музей вместе с его посетителями. Думал, что в середине картины поставлю как интершум, а в итоге на монтаже этот материал стилистически выбивался, появлялось ощущение репортажа и тележурналистики. А я от такой стилистики бегу со всех ног.

– А зачем вы объявили асар? Почему не воспользовались возможностями ГЦПНК? Учитывая популярность Кунаева, у вас были большие шансы выиграть конкурс.

– А зачем мне этот ГЦПНК нужен, если он относиться ко мне как к рабу (сними фильм и – до свидания, не мешай нам получать наши зарплаты). Я зарекся работать с государством после «Книги» – фильма, который отобрал ряд престижных кинофестивалей, а премьера состоялась в Бусане (Южная Корея), на крупнейшем в Азии кинофестивале. Заказчик (АО «Казахфильм») не то, чтобы совсем задвинул картину на полку – ее показывают каждый год во время Рамазана, самого святого для мусульман праздника. Основной месседж «Книги» – чем больше веры снаружи, тем меньше ее внутри, людям она нравится, но настоящего проката не было.

Потом появился ГЦПНК – и снова чувствуешь себя «крепостным художником». Представьте, что государство выделило бы деньги на издание книги и тут же отняло у вас права на нее. Такого, конечно, в издательском деле не бывает, но почему это возможно в фильмах? Почему у нас режиссер – пустое место? Этот вопрос я хотел бы задать даже не министру культуры, а самим режиссёрам, которые соглашаются на такие условия. Сам я в кино пришел не с парадного входа, а, скажем прямо, с улицы, но никогда не сидел в кабинетах с протянутой рукой и сиротливой, просящей милостыню мордой. Они, которые «сильные», пришли и сами дали, а я взял и сделал ту же «Книгу».

Когда ГЦПНК говорит, что «великодушно» отдаст режиссеру 80% кассового сбора от «их» фильма, но на продвижение у него денег нет, то, на мой взгляд, это мошенническая схема, потому что продвижение – это половина бюджета фильма. А в «Веке Кунаева», который я так трудно снимал, хозяин только я сам. Телевидение ли его купит, решение о его размещении на интернет-платформе я принимаю сам.

С государством имеет смысл быть в партнерах только на художественных игровых проектах, когда для создания фильма потребуется по-настоящему серьезный бюджет. Но если речь о фильме стоимостью в одну иномарку, я думаю, всегда можно найти деньги самому.

Секрет «Дәстүра»

– Как вы относитесь к авторскому кино?

– В сети гуляет список с перечнем фильмов, которые мало заработали в прокате. К примеру, затрачено 500 млн, а собрано 650 тыс. Но дело в том, что большинство этих фильмов подняли флаг Казахстана на десятках мировых кинофорумов, некоторые из них вернулись оттуда с Гран-при. Поэтому подходить к кино, как к мешку с картошкой, – это свинство. Кино – это искусство, а искусство никому ничего не должно, кроме того, что оно должно быть. А отбиваются (это доказано) частные кинопроекты, созданные как раз для того, чтобы зарабатывать на них. Тем, кто выставил этот список, я бы посоветовал научиться отделять мух от котлет. Нужно же понимать, что есть кино как искусство и кино как бизнес.

Но когда государство дает деньги на бизнес (любой), то это обычно называется кредит под определенный процент. Поэтому ГЦПНК должно поддерживать киноискусство, а не кинобизнес. Это мое непоколебимое мнение. Все остальное – от лукавого, профанация бурной деятельности по поддержке национального кино.

– Очень часто если кино снимается на частные деньги, то оно имеет шумный успех, но если на государственные, то про него никто не знает…

– Я как раз говорю про продвижение. Когда кино снимается на государственные деньги, режиссер заведомо знает, что на продвижение денег ему все равно не дадут, поэтому его кино в прокате, у которого есть свои законы, никогда не выстрелит.

К примеру, у фильма «Дәстүр» рекламная кампания шла месяца за четыре до выхода. Те, кто создавал его, могли себе это позволить, потому что деньги на это были сразу заложены в бюджет картины, тогда как ГЦНПК, монополизировавшая права на профинансированные им фильмы, никогда этого не делает. Сможешь прокатить снятый тобой «их» фильм»– заработаешь, не сможешь – будет на полке пылиться.

Я вообще сейчас подумываю о том, что нужно создавать агентство по продвижению кино, а то у нас никто профессионально не занимается этим. Даже для продвижения авторских фильмов на фестивали нужны немалые деньги. Не факт, что картину там возьмут, но даже для регистрации, например, в Каннском кинофестивале требуется 200 евро, Берлинале – 120, Венецианском МКФ – 150… А еще нужно заплатить тем, кто перевел фильм на английский язык, сделал титры, вел переписку с дирекцией фестивалей. Это серьезный бюджет (как минимум – 3-4 млн тенге), который никто не закладывает в картину.

А вот когда снимали нашумевший «Дәстүр», то за полгода до выхода фильма режиссер, думая о прокате, организовал подкаст на эту тему, то есть продавал еще «зеленую ягоду». И правильно сделал. То, что за неделю картина собрала миллиард, – это феномен не самого фильма, а момента. Народ сейчас хочет смотреть свое кино. Нас сегодня 20 миллионов, а все соцопросы показывают, что подавляющее большинство сегодняшних кинозрителей — это молодежь от 17 до 29 лет. Она, эта родившаяся в нулевые молодежь, и делает кассу фильмам, тем более, если это хоррор – один из самых популярных в мире киножанров. Кроме того, появилось много новых кинозалов и если раньше билеты стоили по тысяче тенге, то сейчас в три-четыре раза дороже. Следовательно, то, что собирало 250 миллионов, теперь стоит миллиард. Я преподаю кинопроизводство в университете ALMAU, поэтому всю эту кухню знаю. Представьте, если раньше на всю страну было 95 залов, то теперь – 295 и плюс в этом году компания Kinopark планирует построить в ТРЦ «Апорт» сразу 16 залов. Представляете, масштабы?!

Ну а если говорить о художественных достоинствах того же фильма-хоррора «Дәстүр», (фильмы ужасов – это один самых популярных к мире киножанров), то это винегрет, куда запихали все проблемы общества, приправив их мистикой с улетающими в небо душами, что, на мой взгляд, просто пошло.

Это опять к разговору о том, что коммерческими проектами должны заниматься только частные студии, а государственные деньги должны тратиться на социально значимое кино. Например, историческое, которое трудно окупить, но оно нужно, чтобы молодежь знала подлинную историю того же движения «Алаш» или последнего казахского хана Кенесары, сложившего голову за независимость Казахстана. На это стоит потратить деньги, даже если картина не окупится. А вот когда государство потакает низменным чувствам и вкусам зрителя, то это уже попахивает нездоровым лоббированием. Госполитика в области культуры должна выдавать контент, подтягивающий его интеллектуальный уровень. Я сейчас не за себя говорю, я деньги на свои фильмы найду сам. Я – за то, чтобы не тратить государственные деньги на кинобизнес в виде пошлых комедии.

Комментарий кинокритика Инны Смаиловой:

– Зритель не видит авторское кино потому, что, во-первых, это не те фильмы, на которых, придя в кинотеатр, можно расслабиться. Они, напротив, заставляют задуматься и посмотреть немного по-другому на себя и на мир вокруг. Во-вторых, на эти картины нельзя приходить неподготовленными. Я имею в виду момент, связанный с насмотренностью, начитанностью и желанием реагировать на изменения окружающей действительности.

И тем не менее авторские фильмы должны и могут иметь своего зрителя, но есть проблема с продвижением. А это уже работа продюсеров. Приведу пример: во Франции осенью 2018 года целый месяц в широком прокате шла картина «Ласковое безразличие мира» Адильхана Ержанова. Но чтобы он состоялся, продюсеры за неделю до этого собрали лучшие СМИ страны и режиссер каждый день давал интервью сразу нескольким изданиям. Так была создана мощная реклама и фильму, и режиссёру. У нас я вообще не вижу какого-то содействия продвижению картины или же оно очень слабое – на уровне трейлеров по социальным сетям. Я очень сомневаюсь, что кто-то из рядовых зрителей знает об обладателе Азиатского Оскара Адильхане Ержанове, чье имя стало знаковыми на крупных международных кинофестивалях.

• 15
• 16