Почему «братские народы» Центральной Азии не хотят объединяться

За последние несколько лет взаимодействие государств Центральной Азии заметно усилилось. Правда, взаимодействие усилилось не только в положительную сторону: вновь активизировались приграничные конфликты, споры о водных ресурсах и электроэнергии. Да и о положительных сторонах можно сказать только с оговоркой «раньше было хуже». И кажется, до реальной интеграции соседям нет дела — слишком много проблем внутри и слишком мало согласия между собой. Об этом шла речь на круглом столе, организованном exclusive.kz.

Страны Центральной Азии начали говорить о необходимости интеграции еще с обретения независимости. Однако с самого начала препятствий для воплощения этой инициативы было слишком много — гражданская война в Таджикистане, политическая нестабильность в Кыргызстане, приграничные вооруженные конфликты, закрытость Туркменистана, конкуренция Узбекистана и Казахстана за статус лидера в регионе. К тому же только недавно получившие независимость от Советского Союза государства были больше заинтересованы в стабилизации собственных политических режимов, так как внутренних проблем у всех было достаточно.   

С приходом в Узбекистане в 2016 году к власти Шавката Мирзиеева этот процесс начал понемногу активизироваться. Если в нулевые главным «интегратором» был Назарбаев, то во второй половине десятых им стал глава Узбекистана. И, кажется, у него это получается чуть лучше.

Шаг вперед?

За последние 10 лет совокупный товарооборот между странами ЦА увеличился в 2,5 раза, превысив 11 миллиардов долларов по итогам 2023 года.

Если смотреть на динамику торговли Казахстана с другими государствами Центральной Азии, там тоже наблюдается явный рост. Наиболее заметные изменения произошли в торговле с Узбекистаном. Так, уже по итогам 2017 года (то есть год как в Узбекистане сменился президент) товарооборот между двумя странами достиг 2 миллиардов долларов – это на 31% выше, чем в 2016 году. По итогам 2023 года товарооборот составил 4,4 миллиарда долларов. Резкий скачок произошел в 2022 году и, по всей видимости, связан с войной в Украине (замещение части российского экспорта казахстанским). Для сравнения: в 2021 году товарооборот был 3,5 миллиардов долларов, а уже через год 4,9 миллиардов.

Однако с другими соседями по региону показатели взаимной торговли если и росли, то в основном очень медленно и нерегулярно. Резкий рост товарооборота с Таджикистаном произошел в 2021 году — сразу в 1,5 раза, достигнув $1,1 млрд. Экономические отношения Казахстана с Кыргызстаном сложно назвать стабильными. Зато с Туркменистаном в 2022 году тоже произошел прорыв во взаимной торговле — по сравнению с 2021 годом товарооборот вырос на 72% и составил $438 млн.

Влияние войны в Украине сказалось не только на экономических отношениях между странами, но и на дипломатических. Россия стала нерукопожатной на Западе, поэтому европейские государства сейчас стремятся диверсифицировать поставки газа и нефти в обход РФ и направить часть потоков через Центральную Азию. За это отвечает проект Среднего коридора. Еще один существенный фактор — растущее внимание к важнейшим полезным ископаемым, включая уран.

Западные страны стали более заинтересованы в том, чтобы проводить совместные встречи со странами Центральной Азии. Новым трендом стали встречи формата, включающие пятерых представителей государств ЦА и одного представителя влиятельного государства-партнера.

В 2023 году впервые в рамках саммита Центральная Азия-США C5+1 в Вашингтоне встретились президенты шести государств. Хотя этот саммит проводится с 2015 года, раньше в нем принимали участие только главы МИДа. А в этом году впервые состоялся форум B5+1, в котором участвовали представители американского и центральноазиатского бизнеса, а также высокопоставленные чиновники. С 2022 года дважды встречались лидеры Центральной Азии и президент ЕС, а в 2024 году должен состояться первый официальный саммит ЦА-ЕС. В 2023 и 2024 прошли саммиты Центральная Азия-Германий.

Но встречи в шестистороннем формате проходили не только с представителями западных стран. По сути, первый такой саммит состоялся с Россией, в октябре 2022 года. По сообщениям российского МИДа, следующий саммит пройдет в «обозримой перспективе». Также в прошлом году прошел саммит с другим крупнейшим региональным игроком — Китаем. А в этом году отношения с Китаем институционально оформились за счет создания Секретариата Китай-Центральная Азия. Кроме того, главы центральноазиатских государств в этом году встретились с премьер-министром Японии.

Внутрирегиональное сотрудничество на высоком уровне тоже за последние годы активизировалось. The Oxus Society for Central Asia проанализировали двусторонние и многосторонние контакты президентов, премьер-министров и министров иностранных дел государств Центральной Азии. Оказалось, что если в 2015 году состоялось около 60 встреч, телефонных разговоров, видеозвонков и телеграмм, то в 2019-м их число достигло 87, в 2022-м — 147, а в 2023-м — 158.

Казалось бы, все хорошо, и можно только порадоваться прогрессу. Однако на деле за подобными успехами скрывается не так уж много содержания.  

Или топтание на месте?

Если посмотреть на детали, станет ясно, что описанные выше успехи непосредственно к интеграции отношения не имеют. Укрепление сотрудничества стран друг с другом действительно происходит. Но какой-то совместной координационной деятельности, в которой участвовали бы все пять государств, до сих пор не заметно.

Например, в том же исследовании The Oxus Society отмечается, что в 2022 и 2023 годах из всех взаимодействий только четыре были многосторонними. Как отмечает издание, они были связаны с проведением регулярной Консультативной встречи глав государств ЦА и подготовкой к ней. К ним можно добавить еще встречи формата 5+1 — четыре в 2023 году и две в 2022-м. Остальные контакты проходили в двустороннем формате.

Консультативные встречи глав ЦА проходят каждый год с 2018-го, и каждый год аналитики пишут, что характер их чисто декоративный. Никакой, хотя бы формальной, институциональной структуры (по типу китайского Секретариата) за все это время не было создано. В итоге получается, что наиболее заинтересованными в «интеграции» являются внешние силы, в основном в целях упрощения взаимодействия.

Если вернуться к экономике — там тоже все не так уж грандиозно. Например, доля товарооборота Казахстана с другими странами Центральной Азии в 2023 году составила всего 5,5% от общего объема (по данным Бюро нацстатистики). Для сравнения — с Китаем 21,5%, с Россией 19,4%, со странами ЕС почти 30%. Причем основную долю составляет Узбекистан — в рейтинге торговых партнеров Казахстана он находится на седьмом месте.  

У других центральноазиатских стран статистика немного иная — в Узбекистане и Кыргызстане Казахстан является третьим крупнейшим торговым партнером после России и Китая (хотя и уступает им в разы), а в Таджикистане четвертым. Причина очевидна — Казахстан является крупнейшей экономикой в ЦА (ВВП $259,7 млрд, по данным Всемирного банка за 2023 год). И, кстати, рост товарооборота Казахстана с Узбекистаном происходил за счет увеличения экспорта из РК, тогда как импорт из Узбекистана, наоборот, сократился — на треть с 2013 года. 

Остальные государства между собой взаимодействуют слабло. Разве что Узбекистан, как вторая экономика в регионе (ВВП $90,9 млрд), занимает более-менее значимую долю в товарообороте центральноазиатских государств. А Туркменистан в торговле вообще больше ориентируется на Китай, Турцию и ОАЭ.

В бизнесе тоже ситуация неоднозначная. С одной стороны, на казахстанском рынке, например, присутствует относительно много компаний, зарегистрированных в других странах ЦА. Например, узбекистанских и кыргызстанских компаний в совокупности в РК по данным на 1 марта 2024 года насчитывается 5 600, больше только у России (19 600). Если считать по отдельности — Узбекистан на третьем месте по числу предприятий в РК, а Кыргызстан на пятом.

Однако с крупными компания дела обстоят хуже. По словам Касымхана Каппарова, среди ТОП-75 частных компаний Казахстана только 13, присутствуют в Узбекистане, 12 в Кыргызстане и по две Таджикистане и Туркменистане. 

Каждый сам за себя

Таким образом, тенденцию можно описать следующим образом. Каждое из государств постепенно развивает экономику, а значит постепенно наращивает взаимное присутствие на рынках друг друга. Новое поколение лидеров ЦА (не сменился пока только президент Таджикистана) настроено гораздо более позитивно в отношении сотрудничества. Внешние события также подстегивают государства региона к укреплению связей, последнее из них — война в Украине. Однако взаимодействие между странами происходит скорее просто потому, что они просто расположены рядом друг с другом. А серьезных политических попыток к объединению усилий для общего развития до сих пор не было. И пока нет каких-то реальных предпосылок к тому, чтобы в ближайшем будущем это произошло.

Главный показатель того, что интеграция так и не началась — отсутствие международного органа, который бы координировал общие действия и на что-то влиял. Была попытка создать такой орган в конце 1990-х — начале 2000-х годов — организацию Центрально-Азиатского сотрудничества. Однако вскоре (2005) по инициативе России она была распущена, а на вместо нее появилась ЕАЭС, в которой не представлен Узбекистан. Через два года Назарбаев предложил снова создать похожую центральноазиатскую структуру, но тут уже Узбекистан был против. Потому же, почему был против ЕАЭС — такие соглашения о свободной торговле работают на пользу крупнейшего экономического игрока, то есть России в случае ЕАЭС и Казахстана в случае центральноазиатской организации.   

Внутри региона существует также несколько острых конфликтов, в которых у каждой стороны есть свой интерес, и уступать пока никто не спешит. Во-первых, соперничество между Узбекистаном и Казахстаном никуда не делось, но стало более скрытым. Также до сих пор не решен пограничный конфликт Таджикистана и Кыргызстана. Мало того, что не решен — в 2022 году в результате военных действий на границе погибли сотни человек. Это учитывая, что столкновения с десятками убитых происходили и за год до этого.

Почти каждый год между Кыргызстаном и Казахстаном возникает конфликт по поводу воды. И каждый раз заключаются новые временные соглашения. Но координационного органа, который бы регулярно занимался этим вопросом, все еще нет. Хотя эксперты говорят о его необходимости еще с нулевых годов.

Смежная проблема — электричество. В Советском Союзе вода рационально распределялась по региону, проходя через каскад ГЭС и обеспечивая южную часть Центральной Азии стабильным электричеством и водой для ирригации. С обретением независимости страны стремились к энергетической автономии друг от друга. Увы, с тех пор ситуация не сильно изменилась и потенциальный повод для интеграции — вода и электричество — по-прежнему игнорируется.

Еще один очевидный фактор, который делает интеграцию проектом утопичным — замкнутость Туркменистана.

У каждой из стран достаточно и своих внутренних проблем, которые решать они пытаются самостоятельно. У каждой — свои собственные интересы. Интеграция предполагает, что страны готовы идти на компромисс, отдавать часть своего суверенитета в пользу наднациональным институтам ради больших успехов региона в целом. Но страны Центральной Азии пока абсолютно эгоистичны.

Большинство международных союзов в мире строятся либо на основании хорошо осознаваемых выгод всех участников (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии), либо на выгодах какого-то крупного игрока (например, ЕАЭС или Западноафриканский экономический и валютный союз Франции со своими бывшими колониями), либо на объединяющей идее (ЕС, Организация исламского сотрудничества или ныне не функционирующая антиколониальная Организация африканского единства). Второй вариант Казахстану провернуть не удалось, а остальные варианты едва ли для Центральной Азии подходят.   

Так что можно ожидать, что внутрирегиональные экономические связи будут постепенно усиливаться по мере развития национальных экономик и диверсификации национальных производств (сейчас нам просто нечего друг у друга покупать). Но что касается политических союзов для решения общих проблем и достижения общих успехов — на это надежды пока что нет никакой.

Читайте так же: Интеграция в Центральной Азии: когда декларации станут реальностью?

• 42
• 32