Идолы лидерства глобализированного мира

В современной мировой культуре, где простые модели помогают понять причину стольких сложностей, канцлер Германии Ангела Меркель и президент России Владимир Путин воплощают противоположные архетипы национального лидерства. Как и многие другие до них, подобные идолы зачастую имеют свои контрасты – это янь и инь – которые устанавливают жесткий выбор между двумя альтернативными мировоззрениями. Об этом Гарольд Джеймс, профессор истории и международных отношений в Принстонском университете, в эксклюзивном комментарии. Также эксперт объяснит, на чем зиждется позиция Путина в его стремлении объединить Евразию и почему лидеры Венгрии и Турции восхищаются президентом РФ.

Безусловно, это также верно для предыдущих периодов политического и экономического напряжения. Например, в период после Первой мировой войны, с распадающимися демократическими политическими системами, большая часть мира, чтобы определить будущее, смотрела либо на Бенито Муссолини в Италии, либо на Владимира Ленина в России.

В 1920-е годы, Муссолини убедил многих иностранных наблюдателей в том, что он разработал оптимальный путь организации общества, которое преодолело анархию и саморазрушение, присущее традиционному либерализму. Под Муссолини, Италия, по-прежнему, была интегрирована в мировую экономику, а также официальный корпоративизм, со своим акцентом на предполагаемую гармонию интересов между трудом и капиталом, что многие восприняли как провозглашение будущего без классового конфликта и подавления политической борьбы.

В Германии члены правых ортодоксальных националистов, как и многие другие, восхищались Муссолини, не в последнюю очередь молодой Адольф Гитлер, который попросил фотографию с автографом Дуче (имя, под которым стал известным Муссолини), после чего он захватил власть в 1922 году. На самом деле, Гитлер использовал, так называемый, Марш на Рим Муссолини, в качестве своей модели для Пивного Путча в Баварии в 1923 году, который, как он надеялся, станет отправной точкой к власти по всей Германии.

Фашистский интернационализм Муссолини вдохновил подражателей по всему миру, от Британского союза фашистов Освальда Мосли до Железной гвардии Корнелиу Зеля Кодряну в Румынии. Даже в Китае, курсанты Военной академии Вампу пытались запустить китайское движение “Синие рубашки”, подобное чернорубашечникам Муссолини или Штурмовым отрядам полувоенных коричневорубашечников Гитлера.

В течение этого периода, контрастом Муссолини был Ленин, точка опоры для международных левых. По всему миру, левые отождествляли себя по той степени, в которой они восхищались или осуждали беспощадность советского лидера. Как и Муссолини, Ленин утверждал, что он построит – любыми необходимыми средствами – бесклассовое общество, где политический конфликт будет делом прошлого.

Сегодняшние лидеры сталкиваются с политикой глобализации, и в этой дискуссии Меркель и Путин – которые менее похожи в своих тактиках, чем были Муссолини и Ленин – представляют собой два пути вперед: открытый и оборонительный, соответственно. В Европе, политические лидеры определяют себя своим отношением к одному или другому. Как Венгрия, так и Турция уязвимы перед российскими геополитическими махинациями; но их лидеры, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, похоже, вступили в международное сообщество восхищения Путиным.

В то же время, Марин Ле Пен, лидер ультраправого Национального фронта Франции, которая, вероятно, будет кандидатом во втором туре президентских выборов в следующем году, утвердилась в качестве контраста Меркель. Для Ле Пен, Меркель – императрица, использующая Европейский союз, чтобы навязать свою волю остальной части Европы, и особенно незадачливому президенту Франции Франсуа Олланду. Аналогичным образом, щедрая политика Германии в отношении беженцев под руководством Меркель является предлогом для импорта “рабов”.

В Соединенном Королевстве, Найджел Фараж, бывший лидер Партии независимости Великобритании, занимает аналогичную позицию. Меркель, по его мнению, представляет собой большую угрозу для Европейского мира, чем Путин.

С другой стороны, премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, кажется, подражает Меркель, по крайней мере, в ее стиле ведения переговоров. В своем первом важном политическом заявлении она практически оставила без внимания июньский Brexit референдум, который привел ее к власти, и пообещала добиться, так называемой, кодетерминации – представительство работников в советах компаний – которая является важной частью социального контракта в Германии.

Путин и Меркель представляют собой устоявшиеся позиции не только в Европе. В Соединенных Штатах кандидат в президенты от республиканцев Дональд Трамп, который похвалил Путина за “получение А (за лидерство)”, недавно подверг критике своего соперника Хиллари Клинтон, как “американскую Меркель”, а затем запустил в Twitter хэштег, сравнивания Меркель и Клинтон. Как Ле Пен и Партия Независимости Британии (UKIP), Трамп пытался поставить иммиграционную политику Меркель в центр политических дискуссий.

Одной из очевидных интерпретаций дихотомии Меркель и Путина является то, что она воплощает гендерные архетипы: Меркель предпочитает “женскую” дипломатию и вовлечение, в то время как Путин предпочитает “мужскую” конкуренцию и противостояние. Другая интерпретация состоит в том то, что Путин представляет ностальгию – тоску по идеализированному прошлому – в то время как Меркель символизирует надежду: убеждение, что мир может быть улучшен за счет эффективного политического управления.

Позиция Путина очевидна в его стремлении объединить Евразию вокруг социального консерватизма, политического авторитаризма и ортодоксальной религии в качестве номинального рычага государства. Это, его слегка обновленная версия трехкомпонентного политического рецепта, Константина Победоносцева, теоретика и царского советника девятнадцатого века, который состоит из: православия, самодержавия и народности.

Между прочим, Меркель стала контрастом Путина и мировым идолом во время долгового кризиса в еврозоне, когда в ней увидели весьма националистического защитника немецких экономических интересов, и вновь летом 2015 года, когда она противостояла возражениям против ее миграционной политики, утверждая, что Германия “сильная страна”, которая “сумеет справиться”.

Безусловно, эта “новая” Меркель всегда была такой. В 2009 году она открыто обличала бывшего Папу Бенедикта за непредоставление “достаточных разъяснений” о своем решении аннулировать отлучение от церкви епископа отрицающего Холокост; а в 2007 году, она настояла на приеме Далай Ламы, несмотря на официальные возражения Китая.

Меркель и Путин возникли как политические идолы в момент, когда глобализация достигла перепутья. В то время как Трамп, подражая Путину, хочет альтернативы глобализации, Меркель хочет спасти ее путем твердого руководства, грамотного управления, а также приверженности универсальным ценностям и правам человека.

В 1920-е годы мировые идолы вдохновляли призывами к насильственным политическим переменам. Сегодня подобный язык удерживается на почтительном расстоянии. Но выбор между инклюзивной интеграцией и исключительной дезинтеграцией остается за нами.

Copyright: Project Syndicate, 2016.
www.project-syndicate.org

• 96
• 97