Как выжить в депрессивном регионе без госзаказа

10 марта, 2021

916

«Работать честно тяжело, но выгоднее», — считает руководитель возобновившей два года назад свою работу легендарной Абайской швейной фабрики Нурхан Жумабеков. Следуя этому принципу, он принципиально не участвует в серых схемах и тендерах, где часть госзаказа нужно отдавать «нужным» людям.

Легкая промышленность: расстрельный список

В Алматы когда-то были АХБК, Каргалинский суконный комбинат и швейная фабрика им. Гагарина; в Семее — камвольно-суконный комбинат; в Усть-Каменогорске – комбинат шелковых тканей и швейная фабрика «Рассвет»… В этом «расстрельном списке», который можно продолжать долго, была и Абайская швейная фабрика, расположенная в городе-спутнике Караганды – депрессивном Абае. Но два года назад она вышла из печального реестра. Возобновив свою деятельность, фабрика медленно, но верно набирает обороты. Сейчас здесь работает 100 человек, через два-три года, по прогнозам Нурхана Жумабекова, — будет в пять раз больше.

— Изначально это был бизнес моей супруги Ирины, — рассказывает предприниматель. — У нее с 2002 года действовал небольшой пошивочный цех, располагавшийся на 300 квадратах. Мы с ней встретились в 2014 году. Я по профессии адвокат и бухгалтер, есть еще ряд специальностей, которые позволяли мне сопровождать большой бизнес, но чужой.
Ознакомившись с предпринимательством своей жены, начал потихоньку то ли помогать, то ли мешать. Это все происходило в 20 километрах от Караганды, в городке Абай, где еще сохранились корпусы легендарной советской швейной фабрики, правда, уже без окон и дверей. Оказывается, и у меня, у и моей супруги, были одни и те же мысли: почему никто за столько лет не пытается приложить к ней руку?

Мы выкупили эту фабрику в 2017 году и постепенно заняли 6 тысяч квадратов из 15 тысяч имеющихся. Болезни роста у нас сейчас просто сумасшедшие — проблемы, требующие оперативного решения, возникают ежечасно. Исправляем их, делаем ремонт, которому конца края нет, и учимся по ходу. Естественно, залезли в кредит. Причем, не негосударственный, а коммерческий — под 12% годовых. Другой нам не дают — банки не хотят связываться с залогами, находящимися в моногороде.

– И зачем вам нужна была эта головная боль?

– Когда мы с Ириной стали семьей, я с пристрастием наблюдал, как развивается этот бизнес жены. Мне он казался бесперспективным. И хотя сейчас мы залезли в долги, но, с моей точки зрения, это был правильный шаг – восстановить фабрику. Шить на 300 квадратах чуть ли не на коленках спецодежду — это совсем не то, что работать в здании, специально предусмотренном для этого — высокие потолки, огромные окна, современное оборудование. Мы решили шить масс-маркет, за который не стыдно: плащи, куртки, спортивную одежду и постельное белье. Пошив спецодежды, на котором раньше специализировался маленький цех жены, тоже, конечно, остался, это все еще наш основной денежный поток, но сейчас мы уже открываем интернет-магазин по продаже верхней и спортивной одежды.

Киллеры госзаказа

– Почему предприниматели жалуются жалуются, что в Казахстане невозможно заниматься бизнесом?

– Потому что у нас существует устойчивое мнение, что предпринимателем может быть каждый. Это заблуждение. Предприниматель – это призвание. Для того, чтобы им стать, мало окончить курсы «Бизнес-Бастау», на которые, кстати, выделяются огромные деньги, но результат, по-моему, мнению, практически нулевой.

Второй момент из моего собственного опыта — не надо изначально лезть в мутные схемы. Законы пишутся для того, чтобы их соблюдать. Если видишь, что не конкурентоспособен в какой-то сфере, оттуда нужно немедленно уходить. И не надо пытаться залезть в него через откаты и обналы, чтобы уйти от уплаты налогов, а потом кидаться общими фразами «о коррумпированных судах и налоговиках», которые не дают работать. По-хорошему, если выйти на откровенный разговор, то большинство из тех, кто лез в такие схемы, а потом стал натягивать на себя закон, знали о последствиях.

Например, я ищу ткани напрямую у производителей в Японии, в Турции или еще где-то. Но кто-то другой, тоже открыв пошивочный цех, идет более простым путем — приобретает на базаре. Потом, когда потребуются подтверждающие документы о покупке ткани для отчета перед налоговой, откуда ни возьмись появляется некий человек, который готов продать их предпринимателю. За это нужно заплатить ему от 5 до 10%. Допустим, если в документе указывается миллион тенге, то от 50 до 100 тысяч. То, что продавец документов не платил налоги, выясняется позже, когда его фирму по продаже тканей или еще чего-то признают лже-предприятием. Раскручивая цепочку, выходят на предпринимателя. И начинаются намеки-полунамеки, а где-то доходит и до рейдерства.

– А что противозаконного в том, чтобы купить ткань на базаре?

– Обратите внимание — когда вы покупаете товар в официальной торговой точке, то на чеке всегда указывается — «в том числе 12% НДС». Это то, что магазин отдает государству. Таким образом, НДС государству платит не магазин, а покупатель. Я же, заплатив НДС при покупке ткани, уже не плачу его при продаже товара.

Думаете, люди, которые продают документы за якобы покупку ткани или чего-то другого, появляются с улицы? Предполагаю, что этого человека до определенного времени крышуют те же самые люди, которые внезапно приходят с проверками, уже заведомо зная о том, что компания нарушила закон. Поэтому работать честно хоть и тяжело, но выгоднее и безопаснее.

Почему тяжело? А потому что есть вторая часть «марлезонского балета». Во всех больших тендерах имеется человек, который предлагает помочь его выиграть за 10% (иногда он просит 15 или даже 20%) от суммы госзаказа. Предприниматель соглашается, а спустя недолгое время к нему приходит налоговик с вопросом — куда делись 10, 15 или 20 млн. из 100 млн.? Где взять документ-подтверждение? Тот, кто помог выиграть тендер, не напишет же тебе расписку. Вот поэтому наша швейная фабрика и не принимает участия в тендерах. Крутимся сами, как можем, хотя, если нам дали возможность выиграть хотя бы один приличный заказ от государства, мы бы быстро встали на ноги.

Могу добавить: тендеры, по-моему, проводятся для отвода внимания общества, потому что все более или менее крупных предприятий, которые могут что-то реально сшить, в Казахстане единицы. То есть все друг друга знают и заказы можно было бы спокойно поделить между собой без всяких тендеров. Но тогда опять возникнут обвинения в коррупции. В итоге мы даже не знаем, кто выигрывает тендеры. А чаще всего их выигрывают компании-невидимки, где работает от силы 10 человек. Нам, может быть, еще повезло, что у нас такой бизнес – швейный: люди всегда будут покупать еду, одежду и лекарства.

Заграничные ткани

– Вы сказали, что покупаете ткани за границей. А в Казахстане нет таких предприятий, которые могли бы их производить?

– Для этого должно быть несколько условий. Первое – свой хлопок, его у нас мало. Второе условие для существования, к примеру, Алматинского хлопчатобумажного комбината (АХБК), в современных условиях – количество населения: его должно быть не менее 50 млн. Можно, конечно, пренебречь этими условиями — купить хлопок у узбеков и производить ткань. Но что дальше? Кто ее у нас купит? Я? Но мне надо всего лишь 100 тысяч метров в год, а комбинат в былые времена в день производил 100 тысяч метров. У узбеков есть свои ткацкие фабрики, у россиян имеется целый город для производства текстиля – Иваново. Киргизов, также, как и нас, — мало. Продавать китайцам? Но они все делают сами. Итог — кучу денег выбросим на покупку хлопка, а ткань продать некому. Вот почему АХБК стал банкротом.

– Как вы решили проблему кадров?

– Швеи, работавшие в цехе, располагавшемся на 300 квадратах, составили костяк предприятия, которое постепенно обрастает «мясом». Сегодня на фабрике работает около ста человек, все они получают неплохую зарплату. В зависимости от выработки она составляет от 80 до 250 тысяч. Правда, начинающие получают 25-30 тысяч, поэтому, наверное, очереди из желающих работать нет. Но теперь при фабрике мы открыли учебный центр — спасибо за это государству. Я предлагаю молодым швеям, желающим хорошо зарабатывать, стиснув зубы, отучиться там в течение полугода. Кто-то выдерживает, а кто-то – нет. К концу обучения там остаётся 10 человек, из них на фабрику приходят двое-трое и это уже хорошо. Мы сейчас просим областной акимат открыть в Абае, на базе многопрофильного колледжа отделение швей, которые будут проходить у нас практику. Там, где есть поточное производство, не дадут расслабиться. Это самая лучшая школа.

Еще мы сейчас усердно работаем над тем, чтобы открыть общежития. Думаю, после этого проблема с кадрами будет более или менее решена. В близлежащих аулах работы нет совсем. Среди живущих там женщин есть желающие ездить к нам за 50 километров, но я их отговариваю сам. Ладно летом, когда можно доехать на попутках, а как зимой, когда задуют бураны и трассу перекроют?

– Вы вообще чувствуете помощь государства?

– Сейчас в Карагандинскую область пришёл новый аким. При нем я почувствовал не помощь, а внимание. С ним напрямую можно встретиться и обсудить, как и чем нам, предпринимателям, можно помочь, чтобы мы могли производить товар, а до этого — куда там достучаться хотя бы до заместителя акима! Но зачем тогда вся эта чиновничья братия вокруг? Отдел предпринимательства, управление предпринимательства, управление промышленности, управление пятого, десятого?..

– Но в целом отношение к среднему бизнесу стало лучше, чем 2014 году, когда вы начинали?

– Тяжело судить. Наше предприятие из простого субъекта предпринимательства становится градообразующим. К нам другие требования и другое внимание.

– Нет ли желания вернуться в свой маленький цех и жить спокойно?

– Постоянные стрессы были как раз в маленьком цеху, потому что с ним невозможно выйти на масс- маркет. В маленьком цехе трудно соблюдать технологию производства и рассчитывать на качество. Почему мы стремимся увеличивать линейку своих товаров и услуг? Потому что когда она большая, то это сужает зону риска. Что я буду шить, если вернусь в маленький цех? Бегать по тендерам и жить в постоянном стрессе – выиграю-не выиграю? Но те сто работников, которые за моей спиной, должны получать зарплату ежемесячно. Сегодня у нас есть имя предприятия, территория и помещение, где швеи не сидят друг у друга на головах и ткань не валяется под ногами, есть три конструктора, дизайнер и технолог.

– Какие у вас прогнозы по собственному предприятию?

– Сейчас у нас работает 100 человек, а года через два-три с учётом того, что здесь будут магазины, парикмахерская, кондитерский цех для обслуживание сотрудников, — 500 человек.