Васю-партизана в годы Великой Отечественной знала вся Украина, он был ее национальным героем – был удостоен ордена Богдана Хмельницкого, высшей награды украинского народа. Касым Кайсенов говорил, что эта награда была для него самой высокой. Украину он любил до самой смерти: «При мысли, что не быть мне больше там, что нет в живых уже тех друзей, с кем не раз ходил на верную смерть, такая берет тоска. Один я остался» …

Дан приказ ему на запад

Режиссер-документалист Сергей Азимов незадолго до смерти героя (30 декабря 2006 года) создал потрясающую по искренности картину «Таусылмайтын махаббат – «Неиссякаемая любовь», где через взаимоотношения двух людей – Касыма и Асыл Кайсеновых – рассказал о том, что такое войны.

Судьба, соединившая их в 1937 году, лишь однажды надолго разлучала супругов: когда Касыма призвали в ряды Красной Армии, а через два года началась война. В послевоенные годы они уже не расставались до самой его смерти, если, конечно, не считать автомобильной аварии. Те две недели, что Асыл-апай провела в больничной палате, показались ее супругу вечностью.

Сергей Азимов, снимавший в те дни картину о них, не стал останавливать работу над ней из-за внезапно случившегося несчастья.

«Когда я приехал в больницу, она спала. Седовласая, с добрыми-добрыми морщинами, Асыл-апай была похожа на пожилую мадонну, — вспоминает режиссер. – Что удивительно, даже находясь на расстоянии друг от друга, она и ее супруг говорили в унисон.

– Твой дед истосковался, все разговоры у него только о тебе, — навещая мать в больнице, передавали дети. – Вот такая у него нескончаемая любовь – таусылмайтын махаббат.

Асыл-апай, вспоминая свои первые встречи с будущим мужем, рассказывала:

– Я училась в школе с его сестренкой, она нас и познакомила. Потом он несколько раз приезжал в наш аул на велосипеде. Сестра моя все донимала: что за парень? Не знаю, как с языка соскочило, но я назвала его героем. И как в воду глядела.  

А Касым-агай признавался:

– Она мне сразу запала в душу. Тогда ей было 14. а мне не больше 16. О своих чувствах я ей рассказал в письме. Она ответила. Почтальоном стала моя сестренка. Так прошел год, потом пошел второй нашего почтового романа. В 1937 году мы поженились. 

Восемь братьев и сестер Касыма приняли ее в свою семью, как родную. А через два года после окончания в Усть-Каменогорске техникума Политпроса его направили в Павлодар инструктором ОблОНО, молодая жена поехала вместе с ним, но вдвоем они пожили недолго, уже в ноябре его призвали в армию. Войну он встретил курсантом разведывательно-диверсионной школы, после окончания которой его забросили во вражеский тыл на Украину.

«Душу гложет вина…»

– Я командовал диверсионной группой из 10 человек, один из которых оказался предателем, – вспоминал Касым Кайсенов. — Пробиваясь из окружения, все, кроме меня, погибли. В селах везде были немцы, и я 15 дней бродил по лесу без еды и воды. К Днепру вышел совсем обессилевшим. До берега было всего 500 метров, а я полз до него целые сутки. Когда увидел лодку, плывущую в мою, строну, хотел закричать, а голоса нет. Тогда, чтобы заметили, замахал рукой. Сидевший в лодке бородатый старик подбежал ко мне. Спрашивает: «Не ранен ли?». Качаю головой: нет. «Голоден?». Я кивнул. Тогда он быстро принес из лодки хлеб и бутылку молока, стал кормить из рук. А сам плачет навзрыд. Оказывается, немцы, узнав, что его сыновья – офицеры Красной Армии, расстреляли всю его семью – двух снох, четырех внуков и жену. Старика спасло то, что его не было дома.

Он меня выходил и через полмесяца вывел на партизан. Вот где пригодились знания, полученные в диверсионной школе. Вскоре меня назначили командиром партизанского отряда. 

Время стирает в памяти многое, но первый убитый человек навсегда остался в памяти. Когда мы зашли в избу, немца я вначале не заметил, но, когда офицер бросился на меня с кинжалом, я оказался проворнее – заколол его прямо в сердце.

На войне редкий день обходился без того, чтобы кого-то не убить, но человек и к этому привыкает. Те зверства, которое творили фашисты над советскими людьми на оккупированных территориях, мы видели своими глазами. Не зря партизан прозвали народными мстителями – мы беспощадно убивали врага. О том, что совершаем насилие, и что порой по жестокости превосходим самих фашистов, — тогда не думали. Вот этими руками я убил не меньше ста человек. Они у меня по локоть в крови. Сейчас гложет душу вина, не дает мне покоя кровь убитых людей, ведь не все они были фашистами. Знаю, последние дни моей жизни будут тяжелыми, а смерть – мучительной.

… Столько времени прошло с тех пор, но почему-то мне вспоминается не война, а украинские песни, я любил их петь, голос у меня был звонкий, за что и прозвали меня Васей-запевалой. Песни подхватывали и тогда казалось, что поет вся Украина.

Война продолжается…

Асыл-апай:

– Касым с началом войны пропал без вести. Единственное письмо получила, кажется, 25 июня, написанное еще до войны. Больше не было ни одной весточки. Мы почти потеряли надежду на его возвращение, как в 1944 году получили очень короткое письмо: «Жив, здоров, благополучно вышли из вражеского окружения». Какая была радость! Слава богу, Касым жив! Теперь можно подумать и о себе. Я тогда работала литсотрудником областной газеты в Усть-Каменогорске, а тут предложили поехать в Алма-Ату на шестимесячные курсы. На практику меня после окончания распределили в республиканскую газету. Однажды в нашу редакцию пришел мужчина средних лет. Я прислушалась к разговору. Оказалось, поэт Жумагали Саин (а это был он) партизанит на Украине. «Агай, простите, – обратилась я к нему. – Вы едете на Украину? У меня там муж партизанит. Единственное за три лишним года письмо получили полгода назад. А где он сейчас, что с ним, мы не знаем. Может, встретите его там». «Ну что ты, милая, человека на войне нелегко разыскать», — ответил он.

Касым-агай:

– Война закончилась. Мои боевые друзья не хотели меня отпускать на родину. «Давай твою семью заберем на Украину», – предлагали они. «Родители, братья, сестры, жена – всех не перевезешь», – объяснял я. «Поживи здесь годик-другой, потом мы тебя сами отвезем в Казахстан». Однажды меня вызвал в штаб Первой Украинской Партизанской дивизии сам легендарный комдив Ковпак (советский военачальник, во время ВОА – командир Путивльского партизанского отряда. – ред.). «Знаю, Вася, ты спешишь вернуться на родину, – говорил мне Сидор Артемьевич. – Но прошу тебя – не торопись. Ты четыре года убивал людей, сейчас надо привыкнуть к мирной жизни. От горячности до преступления один шаг. Законы наши жесткие, разбираться не станут, упекут в тюрьму». И кто знает, как долго бы я добирался домой, если бы в штабе не встретил земляка, замечательного поэта Жумагали Саина. Узнав, кто я, он сообщил, что видел в Алма-Ате мою жену, и стал уговаривать: «Что тебе здесь делать? Тебя дома ждут». Когда я сказал, что меня не хотят отпускать, Жумагали с боем добился разрешения и увез меня с собой в Алма-Ату.

Асыл-апай:

– Когда однажды в редакции зазвонил телефон, трубку взяла я. Это был голос Жумагали Саина. «Асыл, милая, в прошлый раз как-то неловко все вышло. Да и по телефону всего не скажешь. Приходи лучше к нам домой».

«А зачем?» – удивилась я. «Узнаешь, когда придешь». Я мигом собралась и с бьющимся сердцем побежала, не чуя под собой ног. А в голове крутятся мысли разные: если приехал Касым, то почему остановился в чужом доме? Тот Касым, которого я знала прежде, нигде не задерживаясь, сразу примчался бы ко мне. А может, он раненый? Или женился на другой и теперь хочет сказать мне об этом? Эти мысли останавливали меня, не знаю, сколько я кружила вокруг дома Жумагали-агая, не решаясь войти, — полчаса или час. Потом подумала: будь, что будет. Не помню, как постучалась, как вошла в дом. Сразу увидела Касыма. Он бросился ко мне, обнял и крепко поцеловал в губы. Я растерялась: раньше не было такого, чтобы вот так вот на людях проявлял ко мне нежность. Касым тоже сильно смутился, а потом спросил: «Все ли из наших родных живы?». И все смотрел и смотрел на меня. А я, переминаясь с ноги на ногу в старых размокших валенках, не знала, что ответить. Вот так мы и встретились.

Любовь как спасение

Касым-агай:

– В Алма-Ате мы с Асыл снимали квартиру. Жили хорошо. Вот только война никак не хотела оставлять меня. Спали мы на полу, потому что во сне я все время «прыгал» с парашюта. Наяву чутко осознавал, что рядом жена, но стоило уснуть – я снова прорываюсь из окружения. Спасая Асыл, часто тащил ее за собой. Кошмар какой-то!

Она тогда была беременна нашей старшей дочерью Ляззад. Каково ей было видеть это? Я и сейчас во сне все еще продолжаю воевать. По Украине сильно скучаю и при мысли, что больше не быть мне там, что нет в живых уже тех друзей, с кем не раз ходил на верную смерть, такая берет тоска. Один я остался…

Асыл-апай: 

– Они там столько крови повидали. Ожесточенность и опустошенность души заливали водкой. Что скрывать? После Украины и Касым тоже сильно пил. Я тогда ему не сказала ни слова упрека. Запретом ведь ничего не добьешься.

Касым-агай:

– Оставил я выпивку не благодаря моему благоразумию, а ее терпению и пониманию. Вот и вся правда.

– Асыл-апай:

– Характер у него резкий. Бывало, обижал меня, а я смахну слезу и снова улыбаюсь. Судьба свела нас совсем юными и позорить его перед людьми – этого я допустить не могла. Его достоинство хранила и себя жалела. А сколько похожих семей распалось – не счесть. 

Касым-ага:

– Она меня первой назвала героем и не ошиблась. Партизана Васю (так звали меня мои боевые друзья) знала вся Украина, для украинцев я был их национальным героем. Это была для меня самая высокая награда, потому что присвоена она мне народом. Официальных героев, тех, кто не снимает звезд, хватает. Многие и сами толком не знают, за что они получили это звание. Сам я самыми настоящими героями считаю Бауыржана Момыш-улы и Рахымжана Кошкарбаева. Труднее всего быть первым. Кошкарбаев первым водрузил флаг победы над рейхстагом. Бауыржан первым остановил врага у стен Москвы. Каждый прожитый им день, каждый его шаг, вся его жизнь – подтверждение его истинного «геройства». Он, как могучий дуб, один противостоял всей системе и не сломался. Оба ушли из жизни непризнанными официальной властью. Рахымжан был моложе и не скрывал обиды. «Они лишили меня звания героя», – выпив, возмущался он.

Главная причина непризнания их заслуг – лицемерный имперский шовинизм чиновников и штабных крыс. Будь Бауыржан и Рахымжан представителями титульной советской нации, им бы звезды принесли на блюдечке с голубой каемочкой. И когда наш президент (Нурсултан Назарбаев) от имени народа восстановил справедливость, воздав им по заслугам, я бесконечно радовался.

Подводя итог своей жизни, писатель-фронтовик, легендарный Вася-партизан сказал: 

– Казахи говорят, воин, не погибший геройской смертью, умирает бесславно. Это, наверно, про меня, хотя мне грех жаловаться. Я должен был погибнуть на войне, а вот прожил еще 50 с лишним лет. По жизни я прошел ни перед кем не сгибаясь, думаю, и смерть встречу стоя. Боюсь ли я ее? А чего ее бояться-то? Семи смертям не бывать, одной не миновать. 

• 190
• 176