Тамыр – феномен казахского гостеприимства

Толерантность и доброжелательность казахского народа вызывает интерес и восхищение во всем мире. Откуда растут корни традиции казахского гостеприимства и как они менялись на протяжении веков? Многие феномены берут начало в кочевом образе жизни. Не исключение и тамырство. 

Понятно, что обеспечить полностью автономное существование в условиях кочевого образа жизни довольно сложно, поэтому первыми, с кем кочевники наладили отношения, были оседлые народы южных городов (Тараза, Отрара, Сыгнака и других). Узбеки, персы, арабы, проходящие эти места европейские купцы поставляли кочевникам товары, которые невозможно было произвести в условиях постоянных перемещений. Это и зерно, и рис, и виноград (точнее, изюм), и сладости из муки, и многое другое. В свою очередь, представители оседлых народов перенимали особенности их хозяйственной деятельности. От установки юрты и пользования сезонными видами гужевого транспорта до охоты на птиц, ухода за домашними животными и изготовления продуктов питания (кумыс, творог и т. д.). В те годы и зародилось понятие «тамыр». 

Насчет этимологии слова ученые до сих пор дискутируют. Ряд ученых считает, что это один из синонимов слова друг. Некоторые уверены, что это обозначение особой формы человеческих взаимоотношений – с одной стороны не родственник и не сосед (что тоже было сродни родству), но тоже близкий человек, которого следует любить и уважать. 

– В основе феномена тамырства – хозяйственный интерес, – рассказывает ученый-историк, академик Национальной Академии Наук Казахстана Мамбет Койгельды. – Разумеется, роль играло и традиционно восточное гостеприимство. Но феномен тамырства неотделим от практического интереса. Можно сказать, что это дружба, основанная на взаимной выгоде. Правда, сводить все исключительно к корыстным интересам тоже было бы ошибочно. Как правило, по мере развития отношений тамыров с чисто хозяйственных они выходили на более высокий уровень. Обязательной формой тамырства стало принятие своеобразной присяги. Сторона, заявляя о желании стать побратимом, узнавала мнение другой. И правовую силу такие отношения обретали только после получения согласия. Суд биев устанавливал норму: «Дал слово о тамырстве — дорожи им безоговорочно, пожал дружескую руку — на века храни уговор!» Теперь инициатор налаживания отношений тамырства предоставлял другой стороне «залог дружбы» — быстроногих скакунов, отборных гончих псов или охотничьих беркутов. Залогом также служили серебро, конские седла и сбруя, ковры и другие закладные ценные вещи. Постепенно условия устного тамырства тоже изменились. Стало достаточным пожелание друг другу новых побед, проведение и участие в совместных празднествах, выражение соболезнования в моменты горя, готовности прийти на помощь в трудной ситуации.

В казахском обществе традиционно и в горести, и в радости первыми оповещаются братья, родственники, сваты, соседи, друзья-тамыры (побратимы). До XIX века институт тамырства не выражался так ярко, как это стало позднее. В прежние эпохи речь шла о дружбе и отношениях между людьми близких, в общем и целом, культур, часто – одного вероисповедания. 

И совсем другие оттенки это обрело, когда в Казахстан начали прибывать переселенцы из центральных губерний России и Украины, которые выглядели для местного населения пришельцами из других миров. Поначалу представители коренного и пришлого населения побаивались друг друга и смотрели с недоверием. Однако прибывшим нужно было как-то осваиваться в новых местах, поэтому вновь решающую роль сыграл хозяйственный фактор. Да и казахи проявляли интерес к новейшим техническим изобретениям, которые привезли с собой переселенцы. Переселившись в казахские степи, русские и украинские крестьяне поняли, что здесь лучше вести скотоводческое хозяйство. «И они в этом деле весьма преуспели – вывозили на внешние рынки скотоводческую продукцию – мясо, молоко и в особенности шерсть. Этому они учились у казахов», – рассказывает Мамбет Койгельды. – «Казахское население очень интересовали орудия труда для земледелия. В частности, плуги. Они учились у русских выращивать злаковые культуры. Даже если вы обратите внимание на казахскую кухню, то она в основном состоит из мяса и теста». 

Посредством тамырства в быт казахов приходили и многие другие явления. Так, например, казахские музыканты очень быстро освоили баян, который очень органично вписался в музыкально-тойскую среду. Русские же стали активно шить изделия из войлока, изготавливать сосуды из кожи, что в условиях засушливого климата было очень востребовано. Тамырство быстро распространилось не только среди крестьянских низов. Польский революционер и этнограф Адольф Янушкевич, сосланный в казахские степи, в 1846 году записал в своем дневнике диалог русского офицера по имени Виктор, которого казахи звали «пулкундук» (полковник). «…– Вы слышали о Якубе, сыне хана Нуралы?“ – О, кто же его не знает в нашей Орде? – отозвалось несколько голосов. – Так вот, – продолжал Виктор, – в молодости, когда судьба забросила меня в степи Малой Орды, я познакомился с Якубом. Было ему в то время около 60 лет. Он очень полюбил меня и называл своим тамыром. Жили мы как братья: что его – то мое, что мое – то его». Да и в целом людей интересовала жизнь так не похожих на них новых соседей. Это нашло отражение и в культуре. Все помнят песню «Дударай» о любви русской девушки к казахскому джигиту Дуйсену, о силе чувства, не считающегося с национальными и религиозными предрассудками. Название песни происходит от ласкового обращения девушки к парню, от слова «дудар» – то бишь «кудрявый». Написала ее в 1900-х гг. Мария Рыкина, та самая девушка из семьи переселенцев. Она очень полюбила казахскую культуру, пела казахские песни и даже взяла себе псевдоним Мариям Жагоркызы – просто переложив свое имя-отчество на казахский манер. Со временем по мотивам ее истории Евгений Брусиловский написал оперу «Дударай». А уже в наше время казахстанские кинематографисты сделали современное переложение истории и сняли фильм «Маша и Дударай». 

В те годы любовь между казахскими и русскими парнями и девушками была довольно распространенной среди интеллигенции, что далеко не всегда благоприятно воспринималось их родственниками. Александра Журавлёва, супруга знаменитого казахского ученого-лингвиста Ахмета Байтурсынова, приняла ислам ради любимого еще в 1896 году, чтобы совершить никах (обряд исламского бракосочетания) в мечети Троицка. Мулла записал ее в ведомостях как Бадрисафу Мухамедсадыковну, дочерью башкирского купца, чтобы избежать наказания. На самом деле она была дочерью лесника Ивана Журавлёва. По воспоминаниям современников, родственники так и не простили ей вероотступничества. А вот супруга основателя партии «Алаш» Алихана Букейханова Елена Севастьянова так и осталась православной, из-за чего ей не удалось наладить отношения со свекровью. Несмотря на неприятие родных, Алихан остался верен своему выбору. Этот союз долгие годы был для многих примером взаимоуважения, преданности, поддержки. В 1921 году Елена заболела и скончалась в Семее, а Алихан, выполняя последнюю волю жены, похоронил ее по-христиански. Жена лидера Туркестанской автономии Мустафы Шокая Мария Горина хоть и не принимала ислам, совершила с любимым обряд никах. Правда, это произошло уже в другое время – в 1917 году в одной из мечетей Ташкента, когда старые запреты и устои уже фактически не действовали. 

Интересную роль тамырство играло и в религиозном вопросе. На первых порах российские власти серьезно рассматривали вопрос обращения казахов в христианство. Православные священники вели миссионерскую деятельность. Кое-где это имело успех – бывало, что в христианство переходили целыми аулами. Однако массовым явлением это так и не стало, потому как нередко власти вместе со сменой веры требовали и полной ассимиляции. Дневники путешественников зафиксировали существование целых аулов, где казахи перешли в славянский быт, жили в избах, готовили еду русской и украинской кухни и т.п. Многих это отпугивало. Нередко местное население принимало христианство, желая продвинуться по карьере. Царская власть довольно активно предпринимала попытки обращения казахов в христианство, используя в том числе и институт тамырства, как низовых связей. Однако со временем, уже к концу XIX века, власти признали этот эксперимент неудачным. Бывало так, что крещеные казахи становились муллами в соседних аулах. Сошлись на том, что вера их так и не стала истовой. А татарские муллы, активно расселившиеся в городах и аулах, были вполне лояльны центральной власти. 

Институт тамырства сыграл свою роль и в тяжелые времена. Когда после восстания 1916 года между казахами и русско-казачьим населением Семиречья были крайне напряженные отношения, именно тамырство помогло преодолеть этот раскол. Причем, во времена большевистского террора 1918-1920 годов нередко вчерашние враги оказывались по одну сторону баррикад и вместе сражались с красными. 

Постепенно институт тамырства в прежнем виде исчерпал себя – в 1930-х годах началась стремительная урбанизация, а в условиях большого города сближение представителей разных наций было естественным. Однако традиции гостеприимства и добрососедства по сей день сплачивают казахстанское общество в сегодняшнем неспокойном мире.

Фото из открытых источников.

• 67
• 116