Национальная идентичность казахстанцев. Часть 2

«Казахская нация» против «советского народа»?

Я берусь утверждать, что если бы не процесс длительной колонизации Казахстана царской Россией, а потом и Советской Россией, в Казахстане могла бы эволюционно сформироваться казахская нация.Причем  этногенез казахов, государственность казахов эволюционно вели к тому, что в Казахстане формировалась тюрко-мусульманская нация, которая в свое время последовательно проходила стадии рода-племени-этноса-нации. Вспомним, что в истории уже были две эманации надэтнической национальной идеи «Алаш». Начиная с Абая провозглашена идея казахскости, начинала появляться очень схожая с моделями азиатских и африканских стран национальная буржуазия, вызревали эволюционным путем капиталистические отношения, появилось мощное национально-освободительное движение «Алаш».

И здесь никого не должны обманывать статьи и публикации казахских просветителей и политиков начала прошлого века. Если вспомнить эволюцию национально-освободительных движений стран Азии и Африки, все они проходили сложный процесс интеллектуального развития, эволюции политических взглядов от частичной автономии до полной и безусловной независимости. Создатели, например, Индийского национального конгресса сначала требовали себе английских прав и законов, потом частичной автономии и самоуправления, а потом уже полной независимости. Этот процесс, в среднем,  шел более века.

Концептуализируя, можно сказать, что естественный ход истории вел казахов по пути всех антиколониальных движений стран Азии и Африки. По всей видимости, если бы не глобальные потрясения начала 20-го века, в Казахстане естественным образом вызрела национальная казахская буржуазия, национальная политическая элита, которая быпошла по пути от умеренной автономии до радикальной независимости, в плане государственно-политического обустройства. И создания собственной национально-государственной идентичности — в плане культурно-национального размежения и манифестации национального духа.  В этом смысле  я отвергаю и не верю в псевдоконцепии относительно особенности российской колонизации, особой «евразийской судьбы», которая мирно и полюбовно объединила тюркские народы вокруг царской России, а потом сталинско-большевистской России.

Однако, в результате большевистского переворота естественный ход казахской истории и казахской модернизации был прерван. В результате трех голодоморов, гражданской войны, которая не прекращалась до середины 1930-ых годов, массовых репрессий в отношении национальной интеллигенции, духовенства, буржуазии казахи едва не сгинули с лица Земли, потеряли до 70 процентов своей численности. И вся история казахов в середине прошлого века сводилась к замещению потерь, физическому и духовному выживанию в условиях тоталитарной империи.

Здесь надо оговориться, что никого не должно вводить в заблуждениее «созданные советской властью блага в период колонизации». Есть еще и вопрос цены. Если сегодня кто-то хочет выставить за это счет, то казахи его сполна оплатили.

Сталинский режим ради собственного выживания был вынужден модернизировать СССР и его народы. И в этом плане вся человеческая история – это история тщеты человеческих усилий по воплощению утопий. Даже в советский период, даже в самые мрачные его годы казахи не теряли полностью собственной идентичности. Этому, надо признать, в немалой степени способствовало развитие науки и культуры. Создание глобального эксперимента по созданию новой формации граждан – «советского народа», провалилось. Шли очень интенсивные, сложные процессы, но казахи не перестали быть казахами, не перестали ощущать единства своей судьбы, единства своей традиции, культуры, языка. Шла бешеная мимикрия под советское, культура и искусство, наука и образование довольно успешно выполняли роль «советизатора», ассимилизатора казахов. Но даже то, что ассимиляция шла на казахском языке, обеспечило минимальную передачу культурных кодов, традиций, исторической памяти, культуры, основ религиозной культуры. И в тот самый момент, когда были предприняты усиленные меры по полной ассимиляции, когда шла мощная кампания по забвению и игнорированию всего казахского, накопленный груз памяти и духовности привел росту казахской протестности, к событиям 1979 года, к событиям 1986 года, к социальным взрывам. Благо, что процессы шли по противоположным циклам: СССР, как одна из последних империй мира, терял и растрачивал свою былую энергетику, а казахскость набирала рост и силу…

«Казахская нация» или «постсоветско-казахская нация»?

Мое другое убеждение заключается в том, что Советский Союз был обречен. Его развал случился бы в любом случае, в силу незыблемых исторических процессов, связанных с развитием и падением империй. Повторяюсь: никакой особой, уникальной советской или евразийской нации не было, нет и не будет. Любая попытка искусственно подогреть, усилить евразийскость, под которой в любом ее виде надо понимать неоимперский дискурс (неважно какой, кем, при каких условиях порожденный), будет вести к обратному от ожидаемого результату. Вспомните о тщетности рукотворного в истории…

Итак, в 1990 году Казахстан провозгласил свой государственный суверенитет. В 1991 году Казахстан провозгласил свою государственную Независимость. Оба документа провозглашали идеи казахского национального государства. Однако обе даты и оба документа не были реализуемы безусловно, в силу многих причин. Хотя бы потому, что на момент провозглашения стране надо было выживать, строить свою государственность, укреплять институты. Надо вспомнить, что на момент обретения независимости казахи составляли не более 40 процентов всего населения. И если многие современные постсоветские нации столкнулись с крупными этническими и внутренними социальными конфликтами уже в ходе или после провозглашения своего суверенитета, в Казахстане это произошло ранее, в 1986 году. Это обстоятельство на долгие годы отодвинула ротацию правящих элит, не привело к приходу к власти представителей национально-освободительного движения.

Власть предпочла всячески сохранять существующий внутриполитический статус-кво, по сути, в идейном плане подменив постколониальный дискурс постсоветским, но теперь уже казахско-постсоветским. Казахстан сам по себе стал напоминать мини-СССР, мини-империю. И такой статус-кво многими стал восприниматься как должное. Казахи должны были удовлетвориться тем, что власть, по сути, реализует их программу в долгую, руские – тем, что их никто не трогает, не заставляет делать какой-либо выбор, а оставшиеся этнические меньшинства – тем, что казахи и русские сохраняют мир и обеспечивают им сохранение их советского и постсоветского статус-кво.

Первое десятилетие Независимости такой подход не вызывал никаких особых вопросов. Властям вообще не было дела до метафизических, экзистенциальных устремлений и мечтаний своих граждан. Люди же попросту выживали и приспосабливались к рыночной экономике. Это, безусловно, имело и имеет свои негативные последствия.

Второе десятилетие Независимости наше общество в полной мере начало сталкиваться с последствиями десятилетия бездуховности, наложенного на период советского застоя, который был главным университетом безыдейности, бездуховности и разложения (в этом плане сегодняшняя коррупция не новое явление, а продолжение советской коррупции). Главным и основным стало отсутствие того, что мы называем ценностями, моралью общества. Отсутствие ценностей развратило и элиту, и общество, это уже имело следствием и коррупцию, и воровство, и разложение, и суициды. Вторым следствием, которое сегодня пугает элиты, стал рост религиозного радикализма и экстремизма. В условиях культурного и духовного вакуума люди попросту стали искать альтернативы: богатые и состоятельные уезжали в миграцию, а небогатые и бедные стали уходить в миграцию духовную.

Человеческое сообщество, любой человеческий коллектив, это организмы, которые вообще не могут терпеть вакуум, не приемлют вакуума. Если длительный вакуум  середины 19-го века привел на историческую арены Абая и поколение Алашорды, то вакуум начала 2000-ых привел к аналогичным исканиям. Собственно, отсюда берет начало и новый рост казахского национализма начала нулевых. Альтернативы же, которые предлагала власть, уже не могли и не могут в полной мере удовлетворять все население. И все идеологические концепции власти последнего времени имеют два существенных изьяна: первый – они не содержат ценности, мораль, второй – они не удовлетворяют либо казахов, либо русских.

 Почему сегодня важно ответить на вопрос «кто мы?»

Между тем, надо понимать, что попытки России в том или ином виде воссоздать или сохранить свое влияние на постсоветском пространстве  также стали катализатором многих дискуссий. Идея создания Таможенного, а потом Евразийского союзов, как мы и говорили, были и есть проектами политическими, неоимперскими. Россия из гаранта безопасности региона превратилась в главную угрозу безопасности региона, одного из главных потенциальных дестабилизаторов ситуации. Это уже испугало сами властные элиты, которые сегодня ищут всевозможные пути как сохранения режима, так и укрепления государственных институтов. Оказалось, что нельзя расти и развиваться не отвечая на сущностные, смысловые вопросы. Даже идеологема «Сначала – экономика, а потом — политика» оказалась малопригодной. Даже чтобы реализовать новый слоган власти, который сводится к формуле «Сначала — сильное государство и экономика, а потом — политика», политика необходима. Ибо вопросы «Кто мы?», «Куда мы идем?» являются априори вопросами политическими. Сильное государство нельзя создать без сильного общества! Сильное государство нельзя создать на базе страха! Сильное государство нельзя создать в условиях, когда значительная часть общества нелояльно и даже не разделяет идеи сильного независимого государства! Политика, как правило, идет в информационном или символическом пространствах. И все события, все холивары, все вбросы последнего времени подтверждают правоту данного тезиса.

Сегодня Казахстан вступает в уникальный период своей истории, который я и другие мои коллеги называем вторым этапом борьбы за национальную независимость и государственность. Заканчивается этап начального накапления капиталов, после которого должны устояться нормальные капиталистические правила игры, появится национальный капитал и буржуазия нового типа. Самые большие состояния делались и делаются во время развала и строительства государства. Развал СССР завершается, завершается и первый постсоветский этап строительства независимого государства. Совпадение этих фаз, их сочетание могут породить как новые проблемы, так и новые возможности. Задача в том, чтобы умножить плюсы и возможности, минимизировать минусы и угрозы. Получится ли это у нас? Хочется верить, что получится.

 Что такое сегодняшняя «языковая» или «межэтническая» политика в Казахстане?

Вообще политика возможна только там, где идут честные и открытые дискуссии. До сих пор же в Казахстане осуществлялась «политика страха», «политика, порожденная страхом». Прежде всего, страхом 1986 года. Вспомним, что даже закон о языках в стране принят еще в советское время. И это один из немногих советских законов, пролонгированных и работающих в настоящее время. После недавних событий, террактов, государство пошло на беспрецедентный апгрейд религиозного законодательства. Но государство все еще боится заикнуться о том, что языковое законодательство нуждается в полном пересмотре и обновлении.

По сути то, что делалось в межэтнической, языковой сфере – это не политика, а порядок, который сформировался после 1986 года. Некогда существовавший еще советский порядок дал тогда сбой, что породило некоторое пространство для политики, была срочно пересмотрена инженерия, машинерия в этой сфере. И до сегодняшнего дня власть вела только космечтический ремонт, небольшой апгрейд той еще машинерии и инженерии. Ничего существенно нового не было. Даже пресловутая политика «трехязычия» для казахов и русских, а по сути «четырехязычия» для других этнических групп, это не новация, это паллиатив. И этот порядок девальвировался и стагнировал все 20 лет Независимости. Как статус-кво он уже не устраивает казахское большинство, которое уже устало верить в обещанное и готово отстаивать и самостоятельно строить свою обретенную государственную мечту. Оно еще устраивает славянские группы и диаспоры, но ровно до тех пор, пока кто-нибудь не начнет реализовывать эту самую «политику трехязычия» на деле. Остальные этнические группы скорее заложники этой дуальности и амбивалентности. Была одна только попытка для появления политики, то есть полноценных дискуссий и выработки нового консенсуса: это период обсуждения Доктрины национального единства. Но даже ее компромиссные формулы были быстро забыты и отторгнуты самой властью. Напомню, что тогда в результате треъмесячных дискуссий удалось выработать неплохие формулы и формулировки. Я до сих пор готов подписаться под 80 процентами изложенного в ней.

Но чем опасна нынешняя ситуация? Она вместо реальной дискуссии, то есть реальной политики может породить не новый порядок, не новое качество политики, а новую «политику страха». Теперь уже «постукраинский порядок» или «евразийский порядок». Как бы ни относились и не оценивали события в Украине, сегодня мы, реальные сторонники государства Казахстан, сторонники сохранения Независимости страны, должны признать: такой «новый языковой порядок» опасен самой природе государства. Такой порядок не завершает транзит, а затягивает его, пролонгирует неопределенность, а значит не способствует выработке общего словаря, общего морального глоссария. Ведь язык – это не только инструмент, но и обиталище народной души, жилище духовности и сакральности любой нации, любого народа. Мы не можем выработать общие ценности и мораль, столь необходимые для борьбы с коррупцией, для обеспечения стабильности, если мы говорим на разных ментальных языках. Если на коррупцию или ту же несправедливость мы смотрим через вселенные разных языков!

 Продолжение следует…

• 273
• 232